Убийство Стюры Гашиной - стр. 4

– Расстались.

– Не лю-убил, – вздохнула Таня, – А всё о любви талдычите. Эх вы, мужики! Вот подружка моя стала замечать, что муженёк от неё гуляет. Следить за собой стал, в смысле – одеваться, возвращается поздно и весь в засосах. Она в слёзы, кричит – уйду! Мать ей травки принесла отворотной – мол, подсыпай неверному в суп, он и бросит кобелиться. День она сыпет, два, три…. А через неделю мужика как подменили. Никуда не уходит, у телевизора торчит. О бабах и думать забыл. Подружка к матери – спасибо, родная, спасла семью. А та смеётся: какое зелье, ты понюхай – укропу я тебе дала.

– Анекдот, – буркнул я.

– Не скажи, – покачал головой темнолицый. – Вера в чудодейственное средство помогла бабе терпеть, удержала от скандалов, а мужик, утолив страстишку, успокоился. Вот и живут….

Тут интересный наш разговор был неожиданно прерван. Подошёл плюгавенький мужичонка, отвесил Тане поклон, пряча в рукаве дымящийся окурок. Пиджак его был в мусоре, волосы сырые и налипли на влажный лоб, лицо морщинистое, жёлтое, как и никотиновые пальцы, небритое, рот полуоткрыт. Он стукнул кулаком свою впалую немужскую грудь:

– Дико извиняюсь, хозяйка! Нельзя ли кружечку в долг? Ты меня знаешь – за мной не заржавеет.

– Баобаб ты, Вовочка, – вздохнула Таня и пошла наливать.

– Баобаб в смысле бабу… оп? – обрадовался пьянчужка.

– В смысле – сучий потрох, – пренебрежительно и в то же время со скрытой угрозой сказал темнолицый и добавил. – Ты паря не мен, а драный хрен, так что….

Вовочка покосился на него, подхватил свою кружку и шмыгнул в угол.

Я ждал продолжения разговора, в упор рассматривая изрытое шрамами лицо.

Проводив пьянчужку суровым взглядом, незнакомец задумался. Тёмное лицо его постепенно обмякло, как-то набухли нижняя челюсть и подбородок. У меня мелькнула мысль – уж не хочет ли он заплакать.

– Вот тоже чудо в перьях, – кивнула Таня на ушедшего Вовочку. – Руки золотые, а голова с дырой. Накалымит денег воз и пьёт, покуда не пропьёт. Друзья все вокруг, а деньги кончились – никто и не опохмелит. Теперь он в горе….

– Горе и беда идут к тому, кто живёт быстрее, думает шире и чувствует глубже. А развесёлое счастье валит дуракам, как деньги калымщику. Что-что, а горе от неприятностей могу отличить….

Темнолицый говорил и вдруг осёкся. Я встрепенулся, поражённый его дрожащим подбородком, затрясшимися щеками и стеклянно блеснувшими глазами. Да в них же стояли слёзы! Слёзы у такого сурового на вид мужика? Да он же сейчас зарыдает!

Темнолицый смахнул слезу, будто утёр нос, покосился на меня:

– С утра нос чешется – в рюмку глядеть.