Убийство, похожее на месть - стр. 12
– Вы обманули меня.
– Сядь! – нашел в себе силы вымолвить он.
Ксения сначала выпрямилась, с минуту постояла, стреляя из зрачков убийственными зарядами. Затем, не сводя глаз с Японца, словно он был способен немедленно унестись от нее прочь, например, в форточку, села на стул. Села боком к нему – поза отстранения, закинула ногу на ногу, локоть левой руки положила на спинку. Он прогнусавил:
– Это бизнес, Ксения…
– Что?! – взвилась она, не дав ему закончить. – Вы развели меня на крупную сумму и имеете наглость невинно заявлять «это бизнес»?! Нет, это мошенничество.
– Но я тоже потерял деньги.
– Ложь! Вы в одной банде с теми, кто облапошил меня. Разве не вы уговаривали меня вложить деньги? И долго уговаривали, потому что вам уже не доверяют.
– Правильно, уговаривал. Потому что дело, как мне казалось, было стоящим. Но я вложил такую же сумму и потерял ее. Кроме нас, деньги вложили еще двое. Они тоже их потеряли. Продукцию не пустили на рынок…
– Я предполагала, что услышу от вас сказки, – поднялась Ксения. – Но я найду доказательства вашего участия в мошенничестве. А потом уничтожу вас.
Не попрощавшись, она вышла, хлопнув дверью.
В машине Бельмо затих, потускнев. Держава не трогался с места. Слишком хорошо он был знаком с подлостью, знал ей цену, а именно подлостью несло от офисного здания, выстроенного для успешных людей. Он понимал, что сейчас Бельмо расставался с другом, а дело это болезненное. Там, где деньги, друзей не бывает, редкий человек не позарится на чужое, но когда позарился – жди беды. Держава знал цену доверию, знал, как выглядит расплата за него, знал, что за горечью приходит ненависть и как трудно с ней сосуществовать. Но еще труднее – бессилие, когда ничего нельзя изменить, потому что тебя предали, а сила чаще всего на стороне предателя. Поглядывая на Бельмо, Держава догадывался, какие буйные стихии одолевают его сейчас. Он будет бороться за свои бабки не потому, что жаден, а потому, что нельзя уступать. За словом «нельзя», если его заменить словом «можно», стоит разрушительная сила, которая только и ждет лазейки. А потому Бельмо, авторитетный вор, считавший своим главным качеством справедливость, не уступит. И это правильно. Один Горбуша смотрел в окно, как в телевизор, и все ему было по фигу.
– Нет у Японца желания возвращать баблосы, – произнес Держава. – А че ты ему отдал? Другого места не нашел? Закопал бы.
– Ну, во-первых, – заговорил Бельмо с оттенком сожаления, – положение мое было, прямо сказать, хреновое – на хвосте ментазавры висели. Во-вторых, правительства имеют привычку менять купюры на новые, а я не знал точно, сколько мне впаяют. В банк положить, сам понимаешь, нельзя было. Вот и отдал их на хранение другу, а через пару часов меня повязали.