Убийства в Чумном дворе - стр. 35
Я начал читать при неверном свете свечей в этой мрачной комнате, время от времени обращаясь к оригиналу. Не было слышно никакого шума, кроме шорохов, которые всегда бывают в старых домах, но в двух случаях мне почудилось, что кто-то вошел и читает через мое плечо.
Вилла делла Треббия,
Рим,
13 октября 1710 года
Плейдж,
твой учитель (и друг) слишком болен и рассеян, чтобы писать так, как ему подобает, и все же я хотел бы с мольбой попросить тебя, поскольку ты любишь своего Бога, рассказать мне правду об этом ужасном событии. Вчера пришло письмо от сэра Дж. Толлфера с известием, что мой брат Чарльз умер дома, наложив на себя руки. Больше Толлфер ничего не сообщил, но намекнул на какое-то темное дело, и когда я вспомнил все, что говорят о нашем доме, я чуть не сошел с ума; здоровье миледи Л. ухудшается, и это чрезвычайно беспокоит меня, и я не могу вернуться домой; хотя ученый доктор медицины говорит, что ее можно вылечить. Поэтому я прошу тебя рассказать мне все, Плейдж, ведь ты был с нашей семьей с детства, а до этого – твой отец, и Богом молю, чтобы сэр Дж. Толлфер ошибся.
Поверь мне, Плейдж, теперь я больше твой друг, чем хозяин,
Сигрейв.
Лондон,
21 ноября 1710 года
Мой господин,
если бы Богу было угодно предотвратить несчастье, постигшее Вашу светлость, да и всех нас, мне никогда бы не пришлось делать это признание. Ибо я действительно считал, что это было всего лишь преходящее бедствие, но теперь я знаю, что это не так. И на меня возложена сейчас трудная задача, поскольку, видит бог, я чувствую тяжесть своей вины. Я должен рассказать сейчас Вашей светлости больше, чем Вы просили, и о событиях, произошедших, когда мой отец служил у Вас во время Великой чумы; но об этом я расскажу позже.
О смерти моего хозяина Чарльза я должен сказать Вам следующее: Ваша светлость знает, что он был тихими и прилежным юношей с добрым нравом, все его любили. За месяц, предшествовавший его смерти (которая произошла в четверг, 6 сентября), я действительно отмечал, что он бледен и встревожен, но я решил, что это у него от чрезмерной учебы. Дж. Битон, его личный слуга, сказал мне, что по ночам Чарльза бросало в пот; и однажды Битон, разбуженный криком и поднявшийся с лежанки, обнаружил, что Чарльз отдернул полог кровати и схватился за шею, как будто испытывая ужасную боль. Но на следующее утро господин Чарльз ничего об этом не помнил.
Он не носил шпаги, но казался всегда беспокойным и что-то ищущим под своим длинным плащом, и был еще более бледным и усталым, чем обычно. Помимо того, он взял в привычку сидеть у окна своей спальни, которое, как хорошо известно Вашей светлости, выходит во двор за нашим домом, и делал он это, как правило, в сумерках или при восходе луны. Однажды он вдруг закричал из этого окна и, указывая на молочницу, которая возвращалась в дом, крикнул мне, чтобы я, ради Христа, запер эту девушку и что он видит большие язвы на ее руках и теле.