Убийца злых чудес - стр. 48
Их поселили в убогом закутке с подванивающим тиной комковатым тюфяком и подслеповатым окошком. И без того крохотное, оно лишилось одного из четырех мутных стекол, и прореху заколотили доской. Даже лавки для Йожефа не было, выклянчил у хозяина несколько старых мешков подстелить, и на том спасибо.
– У нас собаки на конюшне так не спят, – съехидничала принцесса, глядя, как он устраивает место для ночлега.
– Угу, я видел. Многие ваши подданные мечтали бы поменяться с теми собаками. Вот только псы твари нежные, породистые, от такой жизни передохнут.
– Ойу Тайон говорил, что каждому дается ноша по силам. И что всяк имеет по трудам его, – процитировала она и скорчила презрительную гримаску.
– Намекаешь, что я лучшего и не заслуживаю? Так я-то как раз трудился, спину на вас достаточно гнул. И жалование получал, о каком тут, – он показал в окно, в сторону села, – никому и не мечтается. Потому и спим в тепле в собственном апартаменте, и ели сытное и свежее. Хотя... если честно каждому по заслугам раздавать, то тебе бы пришлось ночевать не в хлеву даже, а в сеннике под навесом, да и то из милости.
– Что?! Да как ты смеешь!
– Ну так сама говорила: по трудам. А ты за всю свою жизнь палец о палец не ударила. Слово «труд» поди только на проповедях и слышала.
Еще один ледяной презрительный взгляд из-под насупленных бровей. Выпрямилась, сидя на постели, руки на груди скрестила. Йожеф подумал, что она очень смешная, когда злится. Прямо как котенок, который машет лапами, выпустив пустяковые свои коготки, и думает, что невероятно грозен.
– Много ты понимаешь. Думаешь, магом быть легко? Само собой все получается? Мы ведь постоянно трудимся, с тех пор, как начала осознавать себя, я ни дня не проводила в праздности... Ах, кому я это говорю! Ты ведь нас всех до единого ненавидишь, только и умеешь, что убивать. Разрушать куда как проще, чем созидать, но куда уж тебе сравнивать. Кем ты работал? Полотером? Да и то, чтоб за нами шпионить!
– Пф! Раскудахталась, созидатель великий. Давай-ка руки. – Ее слова разозлили, и Йожеф с легкостью решился на то, что весь вечер его тяготило. Достал кандалы, чтобы связать ее на ночь. – Мне это сделать силой?
И немедленно пожалел о своей грубости. Принцессу словно ударили исподтишка: замолчала растерянно, опустила ресницы и покорно вытянула руки перед собой. Плечи ее поникли, и он с трудом сдержал инстинктивный порыв ее обнять. Утешить красавицу в беде.
– Не надо, прошу. Клянусь, что не сбегу, хочешь, скреплю заговором-печатью? Слово, данное магии, нерушимо, – произнесла она еле слышно.