Убийца прячется во мне - стр. 23
– Отравление?
– Именно. – Эльза совершенно не удивилась проницательности старого сыщика. Хотя и я об отравлении в тот момент подумал, самый вероятный способ при скоплении людей. Не застрелили же его на глазах у всех.
– И вы хотите…
– Чтобы вы, уважаемый Иван Макарович, нашли убийцу.
– Значит, у полиции, как я полагаю, подозреваемого нет?
– Увы. То есть подозреваемых полно, все те, кто присутствовали на торжестве. Нет какого-то одного конкретного подозреваемого, а вот это плохо.
– Ясно. Вы хотите лично убедиться, что убийца вашего брата получил по заслугам, а на полицию, видимо, не рассчитываете.
– Не совсем так. Откровенно говоря, судьба этого негодяя меня мало волнует. Главное, чтобы он был изобличен, а что там потом с ним случится, посадят его, расстреляют или оправдают, мне не особенно важно. Важно, чтобы его (или ее) нашли побыстрее, потому что, пока этого не случилось, мы все под подпиской, а я не могу задерживаться в Москве надолго, мне надо возвращаться домой как можно скорее, иначе поимею серьезные неприятности. А на полицию я и вправду не рассчитываю. Но не потому, что плохо отношусь именно к российской полиции, думаю, в сложившихся обстоятельствах и наша сработала бы не лучше.
Признаюсь, услышав такое, я не удержался. Забыв, что моя функция – тихо сидеть в сторонке, не встревая в беседу, воскликнул:
– Помилуйте, ведь у вас брата убили, о каких еще неприятностях тут говорить можно?
Впрочем, Иван Макарович меня не только не осадил, но даже не посмотрел в мою сторону. Он уставился на клиентку, снова открыв рот в немом изумлении.
Эльза же обернулась и начала внимательно, как бы изучающе меня рассматривать. И выражение ее лица мне очень не понравилось. Мне уже приходилось видеть такое: смесь досады и снисходительного понимания. Первый раз – довольно давно. Так посмотрела на меня мама, когда я, наивный пятилетка, поинтересовался, отчего это она, когда телефон зазвонил, попросила отца ответить и, если это Лена звонит, сказать, что ее, мамы то есть, дома нет. Как же так? Мама же дома, тетя Лена – ее подруга, а врать нехорошо, это родители мне постоянно твердили.
Вот тогда мама и посмотрела на меня именно так, как сейчас Эльза. Досадовала она оттого, что приходится объяснять прописные истины, но в то же время понимала, что ребенок еще слишком мал, многого не понимает. И снисходительно разъяснила, что врать, сынок, конечно, нехорошо, но бывают разные обстоятельства. Если бы она поговорила с тетей Леной, то не успела бы испечь мои любимые блинчики. Вот тогда я и осознал, что иногда невинная, не доставляющая никому явных неприятностей, маленькая ложь допустима. Хотя бы ради блинчиков.