Убитый, но живой - стр. 26
– Прошу. Прошу не чиниться, я тут холостякую. Может быть недосмотр. Рекомендую, настойка ореховая – такой вы нигде не отведаете. Или вам чистой? Хренку, пожалуйста, под ветчину, очень рекомендую при такой промозглой погоде.
Заглянула кухарка, спросила, можно ли подавать зайчатину, и Россинский скомандовал: «Неси, дура».
– Почему «дура»?
– Да не умеет зайчатину приготовить, уж наставлял, наставлял. Я этих русачков подстрелил прямо за огородами в балочке. Как говорится, кто рано встает, тому Бог подает. Даже не ожидал. Стою, рассветом любуюсь, вдруг хруст. Благо, ружье было заряжено. Я одного срезал прямо с капустным листом, а второго вдогон только ранил, тут уж собачка мне услужила.
При этом он успевал наливать в рюмки, подавать соус, резать мясо и себя похваливать:
– Я ведь все сам: и подстрелил, и освежевал. И в поместье обхожусь, слава богу, без управляющих. От них один разор. Вроде твоего, Вячеслав Дмитриевич, сильно бойкого чернявого, как его?.. Шурюпы. Вот ведь сразу не выговоришь. Занозистый, да и говорун, а что и как лучше посадить на земле-то, не знает. Да и сам ты…
– Укоризны вашей, Петр Петрович, не принимаю. Каждый по своему разумению дело обустраивает, – ответил князь негромко, но спину спрямил, и в лице, глазах промелькнуло что-то сталистое.
«А у кошки-то зубы тигриные», – отметил для себя Малявин и взялся рассказывать, как ездил смотреть землю под усадьбу близ села Мысовка.
– И что же, сговорились? – встрепенулся Россинский и подложил Малявину подрумяненный кусок зайчатины.
– Нет, не решился, что-то на душу не легло.
– Так купи у меня клин за Филоновским лесом, вместе с березовой рощицей. Я ведь даром почти отдаю. А какое место!.. Не понравилось, говоришь? Тогда я уж не знаю! – развел руками с наигранной обидой Россинский.
А Малявин снова стал ему объяснять, что нужна не просто земля, некие угодья, а место под дом, и чтоб по сердцу и у воды…
– Я знаю одно такое место, – сказал князь Кугушев. – Это недалеко, верст десять-двенадцать отсюда.
Малявин по голосу, по тому, как это было сказано, понял, что нужно ехать прямо сейчас, не откладывая на потом.
Гудел, останавливал, похохатывая, Россинский:
– Что ж вы, как печенеги, не уйдет ваше от вас.
Они решительно отбились, откланялись, обещая вскоре быть в его городском доме на Садовой.
Кугушев ехал впереди в легкой фасонистой коляске с откидным верхом, Малявин – сзади, в извозчичьей. Проехали по Оренбургскому тракту, через узловую станцию, затем свернули на старый, малоезженный Казанский тракт. Когда свернули с тракта на едва приметно набитую колею, обогнули край леса, Малявин аж привстал в коляске: лес дугой огибал обращенный покато к югу клин земли, в низине поблескивала вода – маленькое озерцо, обрамленное осокой.