Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде - стр. 92
Наконец молодец обратил внимание, что из всех присутствующих только наша героиня не слушает его и даже вовсе отвернулась в сторону.
– И всё это я сделал ради нашей очаровательной спутницы, – добавил Одиль, – оберегать спокойствие которой меня призывает мой долг и память о нашем счастливом детстве.
Корде не отвечала.
– Слышите ли вы меня, милая Мари? – опять потянулся он через старушку Дофен и дотронулся рукой до её плеча. – Ради вас, ради вашего отца, уважаемого гражданина Рише, признательность которого я надеюсь заслужить, я готов вступить в сражение хоть с сотней обидчиков и супостатов.
– Э-ге-ге! – весело воскликнул его приятель Дарнувиль. – Сдаётся мне, Жозеф, ты собираешься сделать предложение.
– Да, собираюсь, – отвечал Одиль запальчиво. – И я честно признаюсь здесь, перед всеми вами, что совершенно покорён красотою Мари Рише, которая одна стоит сотни прекрасных барышень.
Трудно передать, что случилось с нашей героиней при этих словах. Сначала она вспыхнула и залилась красной краской, как мак. В эту минуту, кажется, она готова была провалиться сквозь землю. Впрочем, это продолжалось недолго. Всё ещё не оборачиваясь к непрошеному ухажёру, она встряхнулась и овладела собою.
– И охота вам так глупо шутить, гражданин. Или, быть может, вы хотите посмеяться надо мной?
– Ничуть! – заверил повеса, торжественно прикладывая ладонь к груди. – С самого детства, с тех самых памятных и счастливых дней, проведённых с вами в вашем имении близ Эвреси, я не встречал девушки более прекрасной чем вы! Можете мне поверить, ибо я немало побродил по свету и бывал в разных местностях. Нигде, уверяю вас, я не видел столь одухотворённого и благородного лица, как у вас, столь восхитительного телосложения и столь прекрасных форм…
Молодца явно понесло, и нашей героине пришлось прервать его неумеренное словоизвержение:
– Остановитесь, ради бога, и перестаньте молоть чушь.
Восторгаясь красотой своей спутницы, Одиль не подозревал, что наступает на острые грабли. Мария не терпела подобных комплиментов, подозревая их неискренность. Ещё в монастырском пансионе окружающие убедили её, что она вовсе не красавица и ей не стоит тягаться с героинями любовных романов. Её продолговатое лицо с массивной нижней челюстью, тонкие губы, раздвоенный подбородок, свидетельствующие, бесспорно, о сильном характере, никак не соответствовали эталонам женской красоты. Телом она была дородна и кряжиста, как всякая породистая нормандка, и знать не хотела, что такое диета. Всё же в обществе крестьянских девиц она казалась худощавой, а в обществе аристократических дамочек – напротив, слишком полноватой. Словом, «ни рыба ни мясо», как охарактеризовала её однажды мадам Бретвиль, вообще не стеснявшаяся в подобного рода выражениях.