Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде - стр. 14
Петион несказанно дивился, слушая юных провинциалок. Воображавший себя знатоком женской природы, кумиром столичных дам, очаровавшим саму принцессу Елизавету, он воспринял слёзы двух изнеженных барышень всё с той же хвалёной «проницательностью», какою отличался и в политике. Всё ещё отказываясь поверить, что его стрела пролетела мимо цели, он пытливо вопросил:
– Может, оно и так, но скажите-ка мне, положа руку на сердце: разве вам не было бы приятно, если бы они вовсе не уходили отсюда?
При этих словах Мария отвернулась от Петиона, не в силах более вынести вида его мясистого одутловатого лица, на котором играла самодовольная усмешка. До окончания парада она больше ни словом не перемолвилась с парижским «королём».
После того, как воинская колонна во главе с генералом Вимпфеном прошествовала к выходу из города (можно подумать, прямо в поход) и помост стал понемногу пустеть, Мария сухо поклонилась сановному благодетелю и дёрнула Розу за рукав, увлекая её за собою на лестницу. Последняя сопротивлялась и медлила, надеясь оказаться рядом с Барбару. Однако марселец продолжал о чём-то беседовать со своими коллегами-депутатами и, казалось, вовсе не замечал присутствия на «трибуне» двух девушек. Что же до Бугона-Лонгре, застрявшего внизу, то он был оттеснён спускающимися по лестнице представителями народа, так что подруги уже не встретили его на пути, о чём, впрочем, не очень сожалели.
– Ты такая храбрая! – сказала восхищённая Роза, когда они удалились от Гран-Кура на порядочное расстояние. – Так смело говорила с этим, в парике… Он даже оторопел. Правильно, так и надо. Я тебя поддерживаю. В самом деле: отчего столь пренебрежительное отношение к нашему полу? Кем нас считают? Мы и не девочки уже: тебе двадцать четыре, мне двадцать два. В таком возрасте мужчины уже командуют батальоном, а то и полком.
– Подожди немного, – молвила Мария приглушённым голосом. – Скоро они раскаются в своих сомнениях на наш счёт. – Её глаза устремились куда-то вдаль, и в них зажёгся какой-то странный огонёк, – Да, раскаются… Gladius, gladius exacutus est et limatus, ut caedat victimas exacutus est, ut splendeat limatus est![11]
– Это по-латыни? – спросила Роза. – Из Цицерона? Звучит как-то угрожающе…
– Это из Библии.
– Из Библии?! О чём же это?
– Мне трудно перевести.
– Какая ты интересная! Помнишь то, что читали в монастыре…
– Нет, этого там не читали.
Город Кан, департамент Кальвадос, 8 июля 5-го года Свободы, 2-го года Республики единой и неделимой.
Петион, Салль, Бюзо и Барбару по очереди выступали в прошлую пятницу на собрании посланцев восьми департаментов Нормандии и Бретани. Они призывали уничтожить якобинцев, сокрушить Гору, разогнать Конвент и потопить в крови Парижский муниципалитет. В результате этих подстрекательских речей было постановлено создать особый Совет, который займётся формированием федералистской армии числом в десять или пятнадцать тысяч человек, чтобы идти походом на Париж. Командующим этой армией избран генерал Вимпфен. Вчера, в воскресенье, на Гран-Куре состоялся смотр собранных к этому времени сил – около шестисот солдат. Хотя Барбару, Бюзо, Гюаде и Петион опять держали подстрекательские речи, под их знамёна вступило только семнадцать добровольцев вместо ожидаемых многих сотен.