Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде - стр. 105

– Как отменили? – резко повернулась к нему Мария. – Отменили праздник Федерации?!

– Вы не слышали? Об этом объявили пару дней назад.

– Почему отменили?

– Говорят, из-за федералистов. Пока не будет покончено с беспорядками в провинции, никаких торжеств.

– Вот как? Значит, Гора нервничает…

– А вы приехали на праздник? – в голосе Фейяра прозвучало сочувствие.

– Нет, я приехала по делу, – гостья вновь повернулась к окну, оглядывая шумящую внизу улицу. – Скажите, где в Париже можно найти гражданина Марата?

– Какого Марата?

– Друга народа.

– Ах, Друга наро-ода! – протянул гарсон понимающе, но тут же наморщил лоб. – Спрашиваете, где его искать? Откуда же нам, простым людям, об этом зна… Хотя, впрочем… Где же ему быть, как не в правительстве.

– В Конвенте, – уточнила Мария. – Понятно, в Собрании, где же ещё. Вижу, вы неплохо разбираетесь в политике, гражданин.

– Я-то? – улыбнулся польщённый Фейяр. – Что я, теперь все в политике. Время такое, сами знаете. Я и свидетельство имею[48], и в национальные гвардейцы записан… Правда, – поправился он смущённо, – не здесь, не в Париже записан, а в Шательро[49]. Это было ещё в девяностом году.

– Вы родом из Шательро? – спросила гостья.

– Мы все из Шательро: я, матушка Гролье и портье Брюно. Матушка переехала в Париж, когда вышла замуж за покойного Гролье, – три года назад, – а затем и нас позвала, потому всегда лучше иметь под рукой земляков, которых хорошо знаешь и которым можно доверять. А то ведь знаете, как бывает…

– Итак, постель готова? Вы свободны, – молвила Мария, давая понять, что разговор окончен.

Гарсон осёкся на полуслове, но уходить из комнаты не торопился, по-видимому, чего-то ожидая. «Большое спасибо, – сказала она. – Можете идти». Слегка поклонившись, Фейяр шаркнул туфлёй и исчез за дверью.

Золотые часы, которые наша путешественница извлекла из своей сумочки, показывали половину первого пополудни. Хотя постель была приготовлена, разостлана и ожидала путницу, усталость Марии внезапно улетучилась. Известие об отмене праздника Федерации мгновенно разогнало её сон. Теперь, сообразовываясь с новыми обстоятельствами, многое в её планах придётся менять, и менять немедленно. Поэтому она решила не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Ведь она преодолела шестьдесят с лишним льё и явилась в столицу не для того, чтобы разлёживаться на мягких пуховиках. Отныне для неё дорог каждый час.

Мария переложила свои вещи из саквояжа в комод, подкрепилась на скорую руку остатками съестного, ополоснула лицо под умывальником в уборной и стала готовиться к выходу в город. Неплохо было бы избавиться от запыленной дорожной одежды и переодеться во всё чистое, но, торопясь, она не стала пока трогать нижнего белья, – сняла с себя лишь изрядно помятое платье, заменив его извлечённым из комода прогулочным белым платьем с чёрными мушками, в каком обычно появлялась в Кане. Поверх платья она, как всегда, повязала одну из своих батистовых косынок, которые уже вышли из моды в столице. Над косынками подтрунивали в журналах мод, а один из членов республиканского Художественного общества сказал, что они «смешно вздуваются и скрывают приятнейшие для глаза женские прелести».