Убить Герострата - стр. 27

Но и это было еще не все. Не прошло и месяца, как из Москвы вернулся Эдуард. У того жизнь шла сплошным анекдотом. В свое время он ушел от мамы к москвичке, а теперь - от нее снова к сочинке, которая приезжала в Москву в командировку. Загвоздка была в том, что Эдуард жил в Москве на птичьих правах, а у его новой дамы в Сочи своего жилья не было, только комната в общежитии на двоих с пожилой мамой.

Пару раз Эдуард намекнул, что земля предков ждет меня, но я сделала вид, будто не понимаю. Тогда он стал вежливо меня выживать, создавая целый пакет всяких мелких хозяйственных неприятностей. Я сразу смекнула, куда он клонит, но уступать не хотела. Мама к тому времени домучивала второй питерский брак с Павлом Петровичем. Бабушка Света умерла, в ее квартире жили тетя Катя с Валеркой. Короче, ехать мне было некуда.

Наконец Эдуард потерял терпение и пошел ва-банк. Наверно, проблема вполне могла решиться мирно, но Эдуард мирно не хотел, а я с детства была упертой и не терпела насилия. Возможно, со стороны это выглядело захватом лубяной избушки, который произвела бедная лисичка, но в этой квартире, на минуточку, я прожила двадцать лет. Не говоря уже о том, что мы с Мишкой сделали из нее конфетку, насколько это возможно по отношению к двухкомнатной хрущобе-распашонке на первом этаже.

Эдуард понял, что выставить меня на улицу не удастся. Все ж таки я была в его квартире прописана. К счастью, он не относился к криминальной породе, иначе вряд ли бы я осталась в живых.

Размен представлялся делом безнадежным. Жили мы на Донской - одной из самых грязных и шумных улиц. Да еще и с окнами на заправку. Но Эдуарда, видно, припекло, он подзанял деньжат и принялся за поиск вариантов. Для себя он хотел однокомнатную, я была согласна и на общежитие-малосемейку.

Тут подоспела еще одна неприятность. Видимо, бумеранг, который я бросила своим адюльтером в Мишку, вернулся ко мне с целым букетом гадостей. Меня поперли с работы.

Когда я только туда пришла, все никак не могла понять, почему меня взяли. Но потом выяснилось, что директору станции приспичило устроить одного своего знакомого, полнейшего кретина с бархатным голосом. Поскольку кретин не мог самостоятельно связать двух слов, должность поделили надвое. Я стала редактором, а он - диктором, который читал по бумажке сочиненные мною выпуски новостей. Потом директора ушли, а с новым у нас любви не случилось.

Тут в стране грянул кризис. С легким сердцем шеф уволил полстанции по сокращению и сразу же принял всех обратно по контракту, который необходимо было подписывать каждый месяц. При этом мы лишались оплачиваемого отпуска и медицинского полиса. А еще через месяц «в связи с тяжелым материальным положением организации» всех, без кого можно было обойтись, отправили в бессрочный отпуск без перспектив на его окончание.