Убить бога - стр. 6

Тем временем Николай Иванович тоже проводил время, разглядывая посетителей центра культуры и отдыха «Скверик на Воробьевых» – так он мысленно называл довольно пустынное и безлюдное место, охваченное густыми стрижеными кустами. Это была университетская площадь, что тянулась от смотровой площадки до самого МГУ. Фантазии Иванычу тоже хватало, но человеки были и без того чудны. Это он знал и как преподаватель психологии, и как всякий, случайно озаренный сей гениальной догадкой наблюдатель. Всего таких предметов наблюдения было три. Дама с собакой-болонкой неспешно прогуливалась промеж газончиков. Мужичок азиатской внешности в зеленом полосатом костюме с черной козлиной бородкой и старомодным портфелем на лавке напротив читал газету. И еще две студентки щебетали на лавке справа метрах в десяти от него.

Для себя девчонок-студенток Иваныч определил, как одно целое. Это существо шевелило восемью конечностями и, по сути, являлось живым воплощением Будды, всегда означавшим для профессора самодостаточность. Слышно было, как ручеек их беседы мерно журчал и звучанием своим словно воскрешал бивший здесь давным-давно неподалеку от реки Кровянки родник. Давным-давно здесь – у древнего села Воробьево – была излюбленная резиденция русских царей, кипела суета великокняжеского двора. А сегодняшним солнечным утром здесь не было практически никого. Шум города почти не залетал сюда, лишь изредка с грохотом или гуденьем проносились машины по Университетскому проспекту, что для городского жителя означало практически полную тишину.

Собака, породу которой Запольский определил, как «болонка», выглядела вполне смышленой, в отличие от своей хозяйки. Доброе белое животное семенило от клумбы к клумбе и пускало маленькие смешные фонтанчики на все, что было в пределах его досягаемости. Зоной ответственности смешной собачонки мог стать и Запольский, если бы не упрямый ремешок хозяйки. «Фу, фу!», – прикрикивала дама на своего питомца каждый раз, когда они проходили мимо, из чего профессор сделал совершенно недвусмысленный вывод о том, чем считала его эта леди. Какашкой. И потому Иваныч вынес неутешительный для дамы вердикт – «глупая дура».

Профессор давно заметил довольно странную атмосферу, царившую здесь, в «Скверике на Воробьевых». Место, несмотря на известную смотровую площадку, очень пустынное. Прямо скажем, фактически здесь нет ничего интересного – обычные зеленые кусты, асфальт, панорама Москвы за «Лужей» – стадионом Лужники на противоположном берегу Москвы-реки – и, конечно, возвышающееся в километре от «смотровой» основное здание МГУ. Но ничто здесь не дает душе уюта и спокойствия. Здесь ощущается какое-то тревожное ожидание, и манящая неизвестность обволакивает тебя нитями судьбы. Здесь ощущаешь себя, как перед экзаменом у неумолимого и требовательного, чудаковатого, хотя порою и в доску своего преподавателя.