У женщин грехов не бывает! - стр. 8
Значит, идеальная семья была у меня. Мне не на что свалить свою вину. На что свалить? Свалю все на солнце.
От солнца я всегда балдею и сразу начинаю улыбаться. А стоит опустить стекло в машине и занюхнуть – так я вообще пьянею, тем более когда еду через весенний лес. А я как раз и ехала в то утро по окружной мимо сосен. Я надышалась лесом и улыбалась, как алкоголичка.
Я проскочила поле и холмы, и мертвую башню заброшенной АЭС. Ее купол похож на купол храма. «Какой интересный храм можно сделать из атомной станции», – подумала я. В белой церкви на берегу зазвонили колокола. Я снова вспомнила, что не была там уже лет двести, и опять подумала, что надо бы, конечно, надо бы… И небо, небо было жуть какое синее… Все это я увидела в то утро, и настроение было – ааааааааааааааааа!
Я даже мужу звякнула. Просто так, захотела сказать ему «мяу» или «мяаааааааааууууу». Он ответил «повиси, повиси», но я висеть не стала, вспомнила, что у него планерка, как всегда по понедельникам, и отключилась. Не хотела отвлекать.
А Лерочка как раз проснулся в своей израильской квартире, сделал кофе и вышел на балкон. Он держал в теплой лапочке белую чашку. В голове у Леры еще звенел ночной ресторан и крутилась эта песня, неудачная песня, я ее не люблю – «А белый лебедь на пруду… ду-ду ду-ду, ду-ду ду-ду…». Я не люблю песни про лебедей. Лера и сам морщился, когда ее тянула новая певичка. Он тоже пел этот шансон, в том же ресторане, не так давно. У него остался рингтон на телефоне, и если ему сейчас звякнуть, услышишь, как Лера поскрипывает: «А белый лебедь на пруду ду-ду – ду-ду, ду-ду – ду-ду». Но нет, конечно, я не буду звякать, это я так, к примеру.
А под балконом у Лерочки пляж, и никогда никого нет на этом пляже. Только один старикан в синей бейсболке приходит и кидает спиннинг. И старушка, на каждом пляже есть такая старушка, с рюкзачком на горбатенькой спинке. В рюкзачке у нее коврик, она его стелет и греется. Да, еще есть араб, араб – спасатель. Он весь день изнывает от безделья и поглядывает в бинокль с деревянной вышки. Волны в то утро были неспешными, мягкими. А спешить Лерочке было и некуда. На работу ему топать в ночь, и хотелось еще поваляться. Он закурил свою первую сигарету и выпустил дым: «Один дома! Кайффффф!».
А я как раз приехала к себе, и мне включили «Славянку», как положено. Вот так вот начиналось это утро. Весна. Колокола звонят. Старик кидает спиннинг. И «Прощание славянки». Можно снимать патриотический фильм о родине.
Ну, да, да, да… Я опять заговариваю зубы. Я слишком долго ломаюсь. На самом деле я захотела свежей крови. Точно, свежей крови. Да, это я припоминаю. Свое постоянное ощущение эмоционального голода. Мне нужна была черная мощная мужская энергия. Не тело – энергия. И я хотела ее получить в обмен на свою, огненную, красную. Я хотела смешать две краски. Я хотела, чтобы мне вынесло мозг… Ну да, все это очень поэтично, а значит, где-то я опять вру.