У войны не женское лицо - стр. 16
Мне кажется, что я прожила две жизни: одну – мужскую, вторую – женскую…»
«После войны… Человеческая жизнь ничего не стоила. Дам один пример… Еду после работы в автобусе, вдруг начались крики: “Держите вора! Держите вора! Моя сумочка…”. Автобус остановился… Сразу – толкучка. Молодой офицер выводит на улицу мальчишку, кладет его руку себе на колено и – бах! ломает ее пополам. Вскакивает назад… И мы едем… Никто не заступился за мальчишку, не позвал милиционера. Не вызвали врача. А у офицера вся грудь в боевых наградах… Я стала выходить на своей остановке, он соскочил и подал мне руку: “Проходите, девушка…”. Такой галантный…
Это я сейчас вспомнила… А тогда мы все еще были военными людьми, жили по законам военного времени. Разве они человеческие?»
«Вернулась Красная армия…
Нам разрешили раскапывать могилы, искать, где наших родственников постреляли. По старым обычаям рядом со смертью надо быть в белом – в белом платке, в белой сорочке. До последней своей минуты я это буду помнить! Люди шли с белыми вышитыми рушниками… Одетые во все белое… Где они его взяли?
Копали… Кто что нашел – признал, то и забрал. Кто руку на тачке везет, кто на подводе голову… Человек долго целый в земле не лежит, они все там перемешались друг с другом. С глиной, с песком.
Сестру не нашла, показалось мне, что один кусочек платья – это ее, что-то знакомое… Дед тоже сказал – заберем, будет что хоронить. Тот кусочек платья мы в гробик и положили…
На отца получили бумажку “пропал без вести”. Другие что-то получали за тех, кто погиб, а нас с мамой в сельсовете напугали: “Вам никакой помощи не положено. А может, он живет припеваючи с немецкой фрау. Враг народа”.
Я стала искать отца при Хрущеве. Через сорок лет. Ответили мне при Горбачеве: “В списках не значится…”. Но откликнулся его однополчанин, и я узнала, что погиб отец геройски. Под Могилевом бросился с гранатой под танк…
Жаль, что моя мама не дождалась этой вести. Она умерла с клеймом жены врага народа. Предателя. И таких, как она, было много. Не дожили до правды. Я сходила к маме на могилку с письмом. Прочитала…»
«Многие из нас верили…
Мы думали, что после войны все изменится… Сталин поверит своему народу. Но еще война не кончилась, а эшелоны уже пошли в Магадан. Эшелоны с победителями… Арестовали тех, кто был в плену, выжил в немецких лагерях, кого увезли немцы на работу – всех, кто видел Европу. Мог рассказать, как там живет народ. Без коммунистов. Какие там дома и какие дороги. О том, что нигде нет колхозов…
После Победы все замолчали. Молчали и боялись, как до войны…»