У ворот Петрограда (1919–1920) - стр. 35

Дальновидные торгово-промышленные деятели Финляндии еще ранней весной 1919 года предсказывали неизбежность сильного экономического кризиса как результат отсутствия вывоза в Россию; они предостерегали горячие умы и от чрезмерных надежд на покупательские способности новых государственных образований в Балтике (Эстонии, Латвии и Литвы), которые якобы должны заменять собой отсутствующую Россию. Во-первых, страны эти сильно обнищали за годы войны, германской оккупации и революции; во-вторых, их вывозные способности весьма ограничены; кроме леса, который сама Финляндия вывозит, некоторого количества льна и отдельных сельскохозяйственных продуктов, они ничего не могут давать. Налаживание же серьезных экономических сношений с Украиной, Польшей и Кавказом представлялось чрезвычайно затруднительным ввиду неустойчивого политического положения этих стран; большие города переходили там по несколько раз из рук в руки, большевики то уходили, то вновь появлялись.

Но экономическое положение самой Финляндии не позволяет сидеть долго сложа руки и ждать у моря погоды; если в результате хотя бы и самого интенсивного товарообмена вывоз все-таки будет составлять всего одну треть ввоза и марка будет продолжать падать, то от этого последует неизбежное повышение цен на внутреннем рынке с неизбежными требованиями о повышении заработной платы, забастовками, локаутами и сокращением производства.

Единственный выход отсюда – открыть возможно скорее ворота в России, очистить Петроград как ближайший к Финляндии центр от большевиков и тем заложить прочный фундамент для повсеместного устранения Советской власти и постепенного возрождения России.

Таков приблизительно был ход мышления торгово-примышленного класса Финляндии или наиболее просвещенной его части, незатуманенный националистическим угаром, ранней весной 1919 года, т. е. вскоре после моего приезда в Гельсингфорс. Развитию этой мысли способствовали, конечно, еще некоторые весьма веские соображения внутреннеполитического характера, по преимуществу классового происхождения.

Финляндцы рассуждали так:

– До тех пор, пока в России продержится советский режим, финляндский пролетариат неизбежно будет агрессивен. Правда, в настоящую минуту, когда у него еще не залечены раны от недавнего жестокого поражения, которое он понес от Маннергейма, он как будто «смирился» и даже собирается участвовать в выборах на легальных началах. Но где гарантии, что с дальнейшим упрочением Советской власти в России финские рабочие массы вновь не окрепнут духовно и физически? Где гарантии, что Ленин вновь не спровоцирует их на выступление и в этот раз не поддержит их всеми имеющимися в его распоряжении средствами? Кто нам тогда поможет? Не немцы ведь, которые теперь сами вынуждены отбиваться всеми силами от спартаковской волны, грозящей их захлестнуть? А избавились бы мы в свое время от коммунистического правительства в Гельсингфорсе, если бы в напряженнейший момент борьбы под Таммерфорсом в апреле 1918 года германские дивизии фон дер Гольца не высадились поспешно в Хаттгэ и не ударили в тыл красным батальонам. Помогут ли нам в подобных же условиях англичане, французы или американцы?