У тихого ручья - стр. 4
– Езжай ко князю Осьмомыслу и напросись во дружину его!
В ответ Василий только молча кивнул, уже ничему не удивляясь…
3 глава
Сотрудники "наглухо засекреченной" лаборатории были сильно удивлены, когда Васька не пришёл на традиционную утреннюю планёрку. И к тому же всегда аккуратный до педантичности Болдырев почему-то накануне вечером забыл запереть дверь своего кабинета, а охрана так и вообще заявила, что во вчерашнем протоколе на выход с объекта отсутствует печать Васькиного электронного пропуска. Получается, что вечером он с работы не уходил, а просто исчез бесследно! Начальство изрядно поломало голову, теряясь в догадках, куда мог подеваться Болдырев, и пришло к выводу, что какой-то из научных экспериментов Василия пошёл не так, как было задумано, и талантливый учёный оказался, как говорится, не в том месте и не в то время. За неимением никаких прямых фактов и доказательств было принято Соломоново решение сор из избы не выносить! А Ваське задним числом оформили неоплачиваемый бессрочный академический отпуск. На том пока всё и успокоилось… А между тем Васька во дружине князя Осьмомысла быстро освоился, и через полгода службы уже щеголял с бляхой десятника! Память генов давно ушедших и забытых предков или хорошая спортивная подготовка были тому причиной, но Васёк просто налету схватывал премудрости тогдашней ратной премудрости. Он вельми уверенно овладел холодным оружием и отлично стрелял из лука. Не гнушался наставлять на ум любопытных отроков-гридей, от которых другие дружинники отмахивались, как от надоедливых мух. А Васька соберёт вокруг себя дружинный молодняк, и что-то им рассказывает, да на своём примере показывает. Учит! Воевода Бобрик это приметил и бил челом князю чтобы Ваську повысить, тот и не отказал.
– Ты, Вася, вельми добру справу затеял со гридями-то! – говорил как-то раз ему довольный воевода – были сплошь желторотики, а ныне зри, каки оне стали! Хоть завтра во главну дружину ставь!
– Погодь, дядька Бобрик, рановато пока. Не готовы гридники – усмехнулся тогда Василий – а вот узришь, каковы птенчики сии к весне, к лету будут! Богатыри! Уж я расстараюсь!
– Коли будет тако, то и князь не оставит тя милостью своей – уверенно молвил воевода – ежели помощь нужна, ты мне токмо скажи, я всё сделаю…
Тот разговор Васька на ус намотал! И появились его стараниями и с помощью Бобрика во дружинном дворе у князя Осьмомысла хорошей сложности полоса препятствий, стадион для спортивных игр и легкоатлетических упражнений, стрельбище и примитивные, но от того не менее эффективные тренажёры. Васька по памяти начеркал на бересте их рисунки, да и нагрузил работой местных кузнецов. Всё вышло на славу! Дружинным воям и молодняку новинки по нраву пришлись, и подгонять никого было не надобно. Литры пролитого пота ожидаемо для Васьки кратно обернулись уменьшением ратных потерь в сечах и расцветом победного духа дружины Осьмомысловой. Начало великой боевой крепи русичей было положено… Зореслава, дочь боярская, девица красы неписанной, с небольшой охраной отправилась в дальнюю деревню вотчины свово батюшки Добромысла. Сведуща была она во справах волховских, и пожелала встретиться с сильным кудесником и ведуном Стоумом. Добрая молва о нём давным-давно птицей разлетелась по княжеству и за его пределы, и потянулся люд русский с надеждой на помощь Божию, творимую мудростью и руками Стоума. Старец сей исцелял страждущих, предсказывал, разрешал споры и советовал, врачуя сомнения человеческие. Зореславе виденье было, что должна она сему старцу поклониться, и получить от него наставления. За сим и просила она благословения батюшки ехать в даль дальнюю. Боярин Добромысл велел трём десяткам оружных холопов сопровождать дочку, а ей взять для старца подарки и испросить благословения Прави их роду. И всё прошло как по писаному, с лёгким сердцем боярышня возвращалась домой, решив свою справу и выполнив батюшкин наказ. Лишь в одном она ослушалась старца, выехала в обратный путь на второй день, а не на третий, как велено было. И невдалеке от границы княжества вихрем налетел на них половецкий отряд. Плакала Зореслава слезами горючими, трясясь в войлочной кибитке, неспешно скрипящей в Степь… Сладкий послеобеденный сон Василия был прерван самым беспокойным образом. Цветущий летний луг и чистая синяя речка, где он уже собирался совершить омовение, вдруг пропали. В глазах снова всё завертелось и зарябило, и очутился он снова в уже знакомой избе Рода. Старик всё также сидел за столом и из-под кустистых бровей хмуро смотрел на Ваську: