У ночи длинная тень - стр. 12
– Здравствуйте, Елизавета Петровна. Я ненадолго. Виктор вот затащил.
– И правильно сделал, – ответила она ласково. – Как это «ненадолго»! Нет уж, будем ужинать, чай пить. Проходите вот сюда, мойте руки… Отдыхайте… Я сейчас.
Она поспешно удалилась на кухню. Там что-то шипело, жарилось.
Света, выйдя из ванной, прошлась по квартире. Две комнаты. Та, поменьше – видимо, кабинет Виктора. В обеих тот особый, с тонким вкусом созданный уют, чистота, изысканная, хотя и не очень модная, «со старинкой», обстановка, что выдает заботливую хозяйку. В кабинете у Виктора многоступенчатая «стенка» с техническими книгами. А на террасках «стенки» – набор каких-то причудливых стеклянных фигурок и вещиц разного размера, синих, розовых… Виктор, облаченный уже по-домашнему – замшевый долгополый пиджак-пижама, вельветовые брючки, тапки с меховой оторочкой – брал в руки то одну, то другую стеклянную финтифлюшку:
– Чудо стеклодувного искусства, – пояснил, пошучивая. – Глянь, какая белочка! А вот аист, ишь ты, как стоит! Это конаковская работа. Конаково на Волге… А вот персонажи русских сказок. Это орехово-зуевское. Стекло то какое, а?.. Грешен, интересуюсь…
Из кухни слышался плеск струи, стук ножа. Елизавета Петровна поглощена была стряпаньем, спешила.
– Виктор, может помочь?
– Ничего, мама справится.
– Вить… Она и так ведь устала. – Света обвела глазами блистающий паркет, мебель. – А тут еще мы…
– Ты-ы в гостях, – Виктор назидательно погрозил пальцем. – И цыц! А уж кто устал, так это я, – с улыбкой, томным баритоном добавил он и потянулся. – Уж так уста-ал…
Сел, вольно развалился в кресле, руку – за голову, другую – наотмашь за край кресла.
– Ну и денек был сегодня…
– Ребятки-и! – послышалось из большой комнаты. – Сейчас дам команду: к столу. Готовьтесь!
Елизавета Петровна хлопотала уже около серванта, доставала парадную посуду, хрусталь, накрывала на стол.
Света поглядела на томно расслабившегося Виктора. И вдруг кощунственно возразила ему в мыслях: «С чего бы тебе так уставать? Дров вроде не колол, полов не мыл, землю не копал…» Это вспомнилось ей обычное мамино – там, в кишлаке, – так она вразумляла порой кого-нибудь из старшеклассников, если тот хныкал и жаловался на усталость. «Дров не колол, не пахал, не копал. Даже как мы, женщины, не стирал и полов не мыл. А устал. Устал сидеть на стуле и слушать? Нет, это не ты устал, а другие…» Светка, впрочем, никогда с ней в этом не соглашалась, учиться ведь тоже трудно. Или слишком уж буквально принимала мамины слова. И все же…
– Молодежь! Готовьтесь, – повторила, позвала Елизавета Петровна.