У нас в саду жулики (сборник) - стр. 52

И, наконец (сопровождаемый демонстрацией всей этой дурно пахнущей мазни), наш с вами совместный вояж в кабинет вашего начальника Я.В. Билашенко (куда я был приглашен для оказания мне «профилактической порки») и наш символический с товарищем Билашенко диспут (когда я попытался ему доказать, что изображенная на гравюре клетка на самом деле грудная, а пульсирующее на ладони сердце готово раздвинуть решетки и, осветив своим порывом камеру, вырваться из темницы на свободу), в результате закончившийся тем, что товарищ Билашенко со словами «вы эти ваши фигли-мигли бросьте!» встретил мою импровизацию в штыки, пообещав при этом накормить меня «березовой кашей» или надрать на худой конец уши.

Вы, конечно, припоминаете, какими некрасивыми словами товарищ Билашенко меня обзывал. А ведь он – главный редактор главного печатного органа нашей области.

Он на меня кричал. Он обзывал меня преступником, швалью, мразью, жучком… Он даже ругался матом!

И тогда я ему напомнил, что все-таки не к лицу выражаться таким вот образом руководителю такой солидной газеты.

И что же он? Он откровенно рассмеялся мне прямо в лицо. И, честно говоря, были даже мгновенья, когда я просто боялся, что он меня ударит.

Ну, а теперь, пожалуй, уместно подвести окончательную черту.

За то, что я такой «шарлатан», мне, конечно, очень стыдно.

Зато после художника останутся картины.

А после вас, напоминая царапину на подрамнике, останется ваш фельетон.

А. Михайлов

12 февраля 1971 г.

…Вот это письмишко мне Федор Васильевич и показал. Даже не показал, а, поигрывая тесемками от папки, чуть-чуть ее приоткрыл, но так, чтобы мне было видно.

– Ну, что, – спрашивает, – не узнаете… да, да… получили… получили, вот, от вас письмо… и письмо, надо сказать, очень интересное… вдумчивое.

Чтобы я не забывал. Дедушка дедушкой, а у них тут на меня тоже кое-что припасено.

И, аккуратно завязав тесемки, задвинул ящик обратно. Как будто забил мне ответный гол. И теперь у нас ничья.

А вот какой ответ прислал мне через дочку Лаврентьевны Толя.

Привет от «знаменитого московского художника». Здравствуй, скромный кочегар, Тося. Фельетон мне понравился – увидел в нем скрытое уважение к тебе товарища, писавшего этот фельетон (конечно, с точки зрения обывателя), за исключением некоторых мест, где подвело его невежество. Открытое письмо твое тоже понравилось, только вот не совсем понравилось, что ты говоришь на его же языке – это, я думаю, от твоей эмоциональной настроенности, да и оттого, что Владилену неприятно. Поэтому получается, что признаешь (в некоторых местах) свою вину и в чем-то оправдываешься. А на деле ты вообще ни в чем не виноват.