У меня проблема. Ты - стр. 4
Мне нужно это. Нужно, чтобы понять, что я сделала правильный выбор. Сердце уродливо кукожится от тоски, но я заставляю себя развернуться к нему и сжимаю его руки, глядя в глаза.
– Твою мать… – рычит сдавленно, почувствовав отдачу, получив разрешение, с силой закусывая нижнюю губу.
Впивается своими губами в мои, и я чувствую вкус его крови, окончательно теряя голову. Рассудок выносит, металлический привкус во рту практически лишает сознания. Из груди рвётся стон, но я сдерживаю его.
Воздуха. Мне не хватает воздуха!
Переворачиваюсь на спину, на скованные в запястьях руки, с силой бью одной ногой в дверцу багажника, и машина замедляет ход, постепенно останавливаясь.
Глубоко вдыхаю морозный воздух, чувствуя, как лёгкие наполняются кислородом, но передышка длится всего несколько секунд: крышка стального гроба над моей головой вновь захлопывается. Машина вновь приходит в движение.
Воспоминания накрывают с новой силой. Как тогда, когда он разжал руки и отстранился, дав мне вдохнуть. Позволив сделать лишь один вдох, сорвав с себя футболку и расстегнув ширинку на джинсах, спустив их вместе с трусами, не потрудившись даже снять. Развёл мои моги в стороны, задрав шёлк ночнушки, подтянул за бёдра к себе, сидя на кровати, и замер, разглядывая моё лицо.
Эти взгляды в последние три месяца вносили лишнюю смуту. Брошенные мельком, украдкой, пойманные мной случайно. В ту минуту он не сдерживался, пожирал, испепелял, тянул за собой в свою черноту, затягивал в пустоту своего сердца.
Снимаю лямки с плеч и обнажаю грудь. Вижу ухмылку на его лице, слышу смешок, чувствую его пальцы, ласкающие внутреннюю поверхность бедра, подготавливающие, неторопливые, лёгкие прикосновения. Вновь давлю стоны, дышу через раз, зажмуриваюсь, когда он приступает к решительным действиям, когда его пальцы перемещаются, огнём горит низ живота, но почему-то сильнее полыхает в груди. И так странно от этого, так непонятно, так волнительно и непривычно, что я на время забываю, что надо дышать, пытаясь осмыслить. Но с новым вдохом посылаю всё к чертям, не желая упустить ни секунды, пропуская через себя каждую новую эмоцию, пока есть возможность, пока они все не растворились в воздухе, оставив за собой лишь шлейф его одеколона с древесными нотками.
Почти готова начать умолять его, но он тонко чувствует момент, точно знает ту грань между крайним возбуждением и раздражением от того, что желаемого не происходит. Он знает меня.
Это не секс. Это искры из глаз от первого проникновения. Это призыв всех сих, чтобы не издать ни звука, не выдать себя, свои реальные эмоции. Это боль утраты в каждом движении, в каждом ритмичном толчке, в содрогании тел. Это – прощание.