(у)дачный роман ведьмы - стр. 18
Опомнившись, что стою, как идиотка, и смотрю в никуда, не отвечая на вопрос, переспрашиваю:
- Что, простите?
- Вы что-то хотели сказать, - напоминает Гертруда Миллер.
- Да. То, что я скажу, прозвучит дико и, возможно, вы не поверите, но мне нужно сказать, а дальше – сами выбирайте верить мне, или нет. Я подошла к вам, потому что увидела рядом с вами призрак вашей дочери.
- О, Пресвятой Иисус, я не буду слушать подобную ересь! – тут же поднимается со своего места мужчина. – Пойдем, Герти. Надоели эти шарлатаны.
- Я хочу услышать, что с моей дочерью, Джон. А ты может идти, куда хочешь.
Мужчина, еще немного поворчав, усаживается на лавочку, но демонстративно отворачивается от меня, рассматривая что-то сбоку.
- Ваша дочь здесь, рядом. И она обеспокоена, что вы не хотите лечиться.
- Джон?! Опять твои штучки?
- Послушайте меня пять минут, пожалуйста. Это все, чего я прошу, - взываю к Гертруде. – А потом я уйду, и вы будете сами решать. Я просто курьер. Ваша дочь просит передать вам, чтобы вы вспомнили те времена, когда она была маленькая и болела. Тогда вы садились рядом, укутывали малышку и ее игрушечного одноглазого зайца и рассказывали интересные истории, или сказки.
Глаза пожилой леди по мере того, как я говорю, становятся все больше, а потом наполняются слезами.
- Так вот теперь ваша дочь просит достать этого зайца с кладовки, крепко прижать к себе и ехать на лечение. Она просит вас не сдаваться. Еще не пришло ваше время. Вы еще нужны этому миру и своему мужу. А когда настанет ваш час, она будет вас ждать. Но, пожалуйста, не торопитесь, живите здесь и сейчас, дайте ей возможность радоваться за вас.
Под конец моей речи женщина уже рыдает навзрыд, да и у мужчины глаза на мокром месте. Черный туман вокруг ног Гертруды Миллер становится светлее, и я понимаю, что смогла достучаться до женщины. Устало выдохнув, киваю головой на прощание и ухожу, чувствуя, как ноги трясутся от усталости, словно я пробежала марафон. Не сразу слышу, что меня окликают.
- Да? – удивленно оглядываюсь.
- Как вас зовут? - спрашивает Гертруда Миллер, вытирая красные от слез глаза белоснежным носовым платком.
- Простите, я не представилась. Виолетта Мартен.
- Спасибо вам, Виолетта. Я буду молиться за вас.
Благодарно киваю, да, молитвы мне сейчас явно не повредят, и иду домой. Захожу в квартиру и сразу, со входа, иду в мамину комнату. Захожу и останавливаюсь на пороге. Я не была тут со дня похорон. Все здесь лежит так же, как оставила мама, даже в воздухе еще пахнет ее любимым лавандовым маслом. Закрываю дверь и прохожу к столу. Сажусь, медленно поглаживая полированную поверхность. Мама часто сидела на этом месте и что-то писала. То в тетрадях, то на листиках. А когда я спрашивала, что она пишет, мама всегда отшучивалась. Странно, но после ее смерти я не нашла ни тетрадей, ни листочков с ее почерком, словно их и не было.