Тюремное счастье - стр. 11
Делать тут особо нечего. И еда три раза в день. И… люди превращаются в животных. Спать и есть. Всё. Ещё телевизор: камеди клаб, орёл и решка, сериалы.
Смотрела за новичками. Примерно за неделю-две тухнут глаза. Ещё через пару недель тело становится неподвижным, лицо опухает и обвисает. Человек перестаёт чем-либо интересоваться, встаёт только поесть и в туалет. Уровень разговоров тоже понятно какой.
Вылечить это состояние очень сложно. Дисциплина и физкультура. Поэтому жёсткие режимные хаты, по сути, полезны.
Уголовка
Почитала внимательно Уголовный кодекс РФ. Я, конечно, не ангел ни разу. Но только статью 159 ко мне никак не «пришить». Ну нет у меня допуска в характере на обман и злоупотребление доверием. Совсем. Слышала информацию, что по ст. 228 и 159 выпущены методички для правоохранителей. Вот и стали эти статьи самыми распространёнными.
Грустно, конечно, но всё равно смешно – ведь в доказательной базе: «Мы знаем, что ты думал, когда начинал действовать».
Понты
Сидельцы в камерах бывают разной степени распальцовки. Мне иногда их беседа напоминает анекдот:
Сидят два дебила в дурдоме. Один: «Я – посланник Бога». Второй: «Я никого не посылал».
Курение
Прочитала в МК, что правила противопожарного режима дополнились в 2018 новыми требованиями. Теперь запрещается курение (вне спец. мест) лицам, задействованным на уборке зерновых культур и заготовке кормов.
Эмоции пропускаю.
Нет, я, конечно, за любые ограничения по курению, но… тот, кто сочинял, вообще заготовку кормов видел? Ну или колхозника хотя бы вживую? Дай бог, чтобы они не пили. А ещё и не курили на работе. В чистом поле. По 16 часов в день. Идея хорошая, но пока выглядит насмешкой или диверсией. И вообще. Предлагаю запретить курить в тюрьмах! Тут есть люди в форме, которые проследят.
Блокада
В далеком тревожном военном году
Под гром батарей у страны на виду
Стояли со взрослыми рядом
Мальчишки у стен Ленинграда.
Мой отец – блокадник, 1929 г. р. Перенёс инфаркт. Он не в курсе ни моих дел, ни нынешнего положения. Учитывая состояние здоровья, от потрясений надо беречь. Мои частые командировки и редкие звонки и раньше случались. Но не настолько. Два месяца следователь Карчава Д. Д. отказывает мне в телефонном звонке отцу.
Я готова говорить по громкой связи, в присутствии сотрудников по заранее согласованному конспекту – на любых условиях, нужно просто позвонить отцу, который беспокоится, что я давно не звоню. И содержание разговора абсолютно неважно. Разговоры всегда о здоровье, самочувствии. Да ещё сказать, что у меня всё в порядке.