Тысяча шагов до смерти. Повесть - стр. 10
Кир задумался:
– Только береги эту вещь, она мне дорога, как память о моем друге.
– А где твой друг? Его что, убили? – равнодушно, как будто говорил о чем-то обыденном, спросил Рахим.
Кир, видевший смерть не один раз, был шокирован тем, как этот ребенок говорит о смерти. В его голосе не было ни горечи, ни жалости, ни сострадания к погибшему, пусть даже незнакомому человеку. Дети войны перестают чувствовать разницу между жизнью и смертью, но разве они виноваты в этом? Это трагедия поколения, рожденного войной.
Глава 4
Капитан навел резкость на бинокле. В ставке Кира жизнь протекала неторопливо: вот подъехал грузовик, из него разгружали мешки с продовольствием – с рисом или мукой. На вертолетной площадке, своего рода маленьком аэродроме Южной армии, несколько туземцев в традиционных шароварах и длинных рубахах гоняли пустую консервную банку.
Возле сарая о чем-то мирно беседовали двое, затем один из них повернулся, и, капитан отчетливо увидел его лицо:
– Что-о-о?
Он опустил бинокль, прищурил глаза и сильно сдавил их ладонью, как бы отгоняя от себя видение, и вновь поднес бинокль к глазам, но человек уже отвернулся…
– Вы что-то говорите мне? – спросил сержант.
– Да нет, ничего, показалось.
Какая нелегкая занесла капитана Джеймса Олбрайна в эти гиблые края? Его, выпускника Вест-Пойнта, чье имя золотом занесено на беломраморную доску лучших воспитанников. Отец Джеймса погиб во Вьетнаме в 1973 году. Как раз в год, когда он родился. Вернее, он появился на свет, а отца уже не было в живых. Когда ему исполнилось пять лет, мать вышла замуж. Отчим был нормальный мужик, заботился о нем. Но в 17 лет свои представления о родительской заботе и любви. К тому же у матери с отчимом появилось своих трое детей. В Вест-Пойнте первоочередным правом зачисления пользуются сыновья погибших офицеров. И еще нужна рекомендация члена Конгресса или какой-нибудь важной шишки. Перед поступлением – «учебка», которую все называли «Бараки чудовищ». Это был страшный прессинг с адскими физическими нагрузками, моральным унижением. Жизнь в академии шла по раз и навсегда установленным правилам. Девиз академии – «Долг, Честь, Отечество» – у воспитанников обрел более понятную форму: «Кадет не солжет, не обманет, не украдет и не будет терпеть этого со стороны других». Однажды в столовой после пятичасового марш-броска он нарезал традиционный яблочный торт не так, как это было положено по уставу. Надо было ровными треугольниками, а он порезал кубиками. И за это все отделение было лишено сладкого.
– Вам необходимо отдохнуть хотя бы пару часов, – сказал сержант.