Тысяча и одно слово - стр. 41
В этой другой жизни у нас с Антоном нет детей. Поняла по общей обстановке и идеальному ремонту в квартире. Но лишних вопросов о причинах задавать не стала.
– Солнце, давно встала? – промурлыкал он.
Антоша потерся носом о мое плечо и еще крепче обнял левой рукой мою талию.
Не помню, когда еще в жизни были такие безмятежные рассветы. Ранние подъемы ритуализировались с самого детства: сад, школа. Университет не только укоренил их в мои биочасы, но и сопроводил каждое утро ненавистью к себе и миру за счет переноса будильника на два часа раньше. А потом брак с Димой, вечные завтраки, сборы на работу, ребенок, завтраки, сборы в сад, школу.
А теперь вот уже не первый день купаюсь в блаженстве, просыпаясь под детский смех и топот сладких ножек с верхнего этажа к моменту, когда у англичан вовсю идет второй завтрак. Но я больше не разбита и бессильна. Наоборот.
Через какое-то время мы с Антоном уплетаем приготовленный им завтрак. Первое утро в статусе жены моего бывшего парня я очень удивилась накрытому столу и невероятным по красоте и вкусу блюдам. Он смеялся и повторял, что я каждую утреннюю трапезу превращаю в восторг критика-новичка. В начале нашего союза еще и рисовала его блюда в специально отведенном для этого альбоме. «Если ты помнишь», – добавил он.
Да, так вот и бывает, когда муж – повар. Я не знаю, сколько времени мне потребуется, чтобы привыкнуть к этой мысли. Мой дорогой Антоша, потомственный адвокат в четвертом поколении, не дерзит прокурорам и перебирает важные бумажки. Нет, он на автопилоте шинкует капусту и с осторожностью ювелира кладет зелень поверх блюд.
Он настоящий? Таким я его помнила. Стараюсь не думать, что со мной происходит. Иначе можно сойти с ума. Я счастлива, поэтому иногда кажется, что я просто погибла в том лифте, когда сбегала. Теперь за свои мучения там я в Раю тут.
Особенно это чувствуется, когда новый чудесный муж говорит, что моя работа – рисовать. И делать по дому только то, что приносит радость, остальное – его заботы.
Странно, что за все время на горизонте моей беззаботной жизни не появились мама с папой, не примчались в этот мир – в привычной пассивно-агрессивной форме донести до провинившейся в своем счастье дочери, что художества – это не работа. А повар – не муж.
Резкая боль в руке заставила меня выронить вилку с маленьким аппетитным сырочком в соусе песто. Я его сначала рассматривала, поражаясь, что человек сам приготовил и соус, и это произведение искусства, а потом приготовилась проглотить, как вдруг что-то словно проткнуло внешнюю сторону левой руки чуть ниже плеча. Думала, меня укусил австралийский комар-гигант.