Тяжесть короны. Князья и воины - стр. 13
– Ты должен действовать, уже на тризне, громогласно заяви при всех, что ты князь и наследник и сам править ими станешь. Советы пусть дают, но ты сам будешь принимать или отклонять их, – заявил он так уверенно, словно юный бог, а не простой парень стоял перед ним.
Даниилу оставалось только попрекнуть себя за слабость и нерешительность, вдруг на него сошедшие. И порадоваться тому, что такого друга он себе когда-то выбрал из всех, кто к нему в друзья набивался.
– А они послушают меня? – все-таки спросил он, чтобы окончательно отбросить свои сомнения.
– А куды им деваться? Дружина на твоей стороне. Потому они и хотят от твоего имени действовать. Но если ты твердо поднимешься, то, что им делать останется?
И Даниил отбросил последние сомнения, уверенность и дерзость появились в душе его, и уже никогда никуда до самой смерти не девались они – с ним оставались навсегда.
– Завтра тризна, завтра все и решиться должно, понял он, укладываясь в постель, но заснуть в это ночь так и не смог. Потом таких бессонных ночей в жизни князя немало будет, но эта была первой. Грядущий день должен стать для него переломным, решающим. И такое волнение охватило душу, что не до сна ему было.
Не спали в ту ночь и бояре. Горели свечи в гридне. На поминальном пиру они должны были объявить народу Галицкому о своем решении. Но они так и не могли его принять. И тот был не хорош, и этот плох. Но они понимали, что нерешительность их, против них же и обернется.
И только к рассвету, когда пронзительно закричал первый петух, у них созрело решение, которому никогда не суждено было осуществиться. В княжеское кресло сесть предстояло по их выбору боярину Никите. Но он только побыл в нем несколько часов, пока они ждали поминального пира, и напрасно примерял его на себя.
ГЛАВА 5 ТРИЗНА
Князя Романа любили и боялись. Он был хорошим князем, усилил Галич своей Волынью, умел ладить и с коварным Рюриком и с властолюбивым Всеволодом, хотя все представляли себе, как это трудно было осуществить.
Вот и стояли они в скорби настоящей, а не показной перед гробом его, и понимали, как много перемен и горьких проблем их всех ждет. Но князя больше не было, а им надо было жить дальше. И люди смотрели внимательно на бояр, у гроба собравшихся, они знали о спорах, и боялись тех перемен, которые на головы их свалиться могут.
Пока говорили пышные речи о том, как много он для них сделал. Как хорошо и спокойно жили они при нем, как примирить умел непримиримых, и усмирить непокорных, как ладил с воинственными соседями своим. Приезжали к нему короли – соседи и могли они обо всем с князем договориться. И самое главное вечная и жуткая зараза – татары не беспокоили их особенно. И хотя на соседних землях пахло дымом, но ханы их обходили земли князя Романа стороной. Они просили о том, чтобы и на небесах не оставлял он их и охранял свои земли от татарвы. Но надо было думать не о небесах, а о земле родимой, и о том, кто достойно сменит ушедшего князя – к этому они разговор и подводили постепенно, и понимали, что всех остальных только это и могло волновать.