Ты слышишь нашу музыку? - стр. 22

– Янис, – наконец-то произнес Тристан и пристально посмотрел на меня. – Можешь считать, что контракт твой. Ты переиграл конкурентов.

Нет, не может быть, мне это снится.

– Погоди, попридержи коней. Остались еще кое-какие формальности.

– Ты, похоже, изрядно продвинулся в переговорах с партнерами. Я получаю грандиозный проект и арендаторов, согласных взять на себя оплату работ. Не вижу, что бы заставило меня изменить решение. Я с тобой.

Он глянул на часы:

– Мне пора бежать, Янис. Созвонимся в понедельник и обсудим детали. Хочу поскорее начать работать с тобой. И с Люком, естественно. Организуй в ближайшие дни встречу для подписания договора аренды.

Он поднялся. Я, немного оглушенный, последовал его примеру.

– Спасибо за доверие.

– Передавай от меня привет супруге.

– Непременно.

Мне уже было невтерпеж рассказать ей о том, что сейчас произошло.

– Когда проект будет запущен, – добавил он, – приходите ко мне на ужин, буду ждать.

– С большим удовольствием. Хороших выходных. Он развернулся и быстро ушел. Я еле сдержался, чтобы не издать победный вопль. Вместо этого я помчался к мотоциклу. Турагентство находилось совсем рядом, и я не собирался лишать себя удовольствия первым сообщить новость Вере.

Десять минут спустя я распахнул дверь агентства и, не здороваясь ни с Вериной коллегой, ни с клиентами, прямиком направился к ее столу.

– Янис! Ты что здесь делаешь?

Не потрудившись ответить, я схватил ее за руки, рывком поднял со стула, обнял за талию и закружил в воздухе. Она засмеялась.

– Да что случилось? Объясни сейчас же!

– Я заполучил контракт! – Я поставил ее на пол. – Ты что? Правда? – переспросила она со слезами на глазах.

– Так кто у нас самый великий?

Она бросилась ко мне, едва не задушив в объятиях, что меня не напугало. Она покрывала бесчисленными поцелуями мои щеки и шею и повторяла:

“Я тебя люблю, я тебя люблю”. Потом мы услышали, как кто-то откашлялся. Я засмеялся, уткнувшись носом ей в волосы.

– Возвращаю ее вам, – обратился я к клиентам.

Счастье и возбуждение переполняли меня, когда я бросил на нее последний влюбленный взгляд:

– Сегодня вечером пьем шампанское!

Назавтра чувства по-прежнему бурлили во мне. Почти семь вечера, Вера вот-вот приедет за мной. После обеда она прислала мне эсэмэску и попросила не уходить, а подождать ее в бюро. Я догадывался, что она задумала: вечер вдвоем, без детей, в моей холостяцкой берлоге.

Здесь я жил с девятнадцати лет и до тех пор, пока мы с Верой не приобрели наше нынешнее жилье. С этой квартирой получилось примерно как с мотоциклом – я не мог решиться продать ее и уж тем более сдать в аренду чужим людям. Эти несколько квадратных метров во дворе дома, где я вырос, служили мастерской моему отцу, когда я был ребенком и подростком. У моих родителей не было денег на покупку квартиры, и они решили вложить накопленные средства в небольшое строение, которое отец счел стоящим приобретением. Только повзрослев, я понял, что родители расстались со всеми своими сбережениями ради меня. Я был у них поздним и единственным ребенком. Они были потрясающие, всегда меня понимали и всегда были на моей стороне. Если сегодня я чего-то достиг, то лишь благодаря им. В начальной школе я смертельно скучал, еще тоскливее было в лицее, я ходил туда только потому, что так надо. Однажды родители позвали меня на кухню. Они сидели за столом, мама, как всегда, нежно улыбалась мне, а папа взял слово и призвал меня прекратить тратить время попусту и начать делать то, чего я по-настоящему хочу. Он подчеркнул, что они будут поддерживать меня, насколько смогут, и что значение для них имеют только мое счастье и моя самореализация. Я попросил его помочь мне попасть на стройку, неважно на какую, поскольку я хотел научиться работать руками, хотя и так уже умел многое ими делать. Ведь все свободное время я проводил в отцовской мастерской или ремонтировал семейное жилье и мастерил мебель. В последующие годы я переходил со стройки на стройку и всегда находил какого-нибудь славного парня, который мог научить меня чему-то новому. Мне даже удалось договориться с одним архитектором – он заметил, что я уже неплохо ориентируюсь в вопросах строительства, и познакомил в общих чертах с изготовлением чертежей и принципами организации пространства. Спустя три года папа отдал мне ключи от своей мастерской, чтобы я чувствовал себя независимым. Я ее отремонтировал, превратив с помощью подручных средств в маленькую квартирку, причем все сделал сам – провел электричество, установил сантехнику, обшил стены и потолок гипсокартоном, соорудил мебель. Я назвал свое жилье “холостяцкой берлогой”. Вера стала единственной женщиной, которая однажды осталась в ней до утра. Я привел ее к себе в нашу самую первую ночь. Когда мы решили, что будем жить вместе, она перебралась туда со всеми своими чемоданами. Берлогу мы покинули только после рождения Эрнеста. Сейчас туда отправлялась на хранение отслужившая свое мебель. А иногда приезжала Вера, немного прибирала, и мы проводили там ночь вдвоем – что и должно было произойти, по моим прикидкам, этим вечером. Это было наше убежище, да еще игровая комната для детей, когда я заходил туда с ними.