Ты принадлежишь мне - стр. 35
И всё же морщусь. Слова «Лев» и «смерть» в одном предложении разъедали мозг. В их сочетание не хотелось верить.
– Кай, вы отсюда не выберетесь. Ты можешь пустить в меня пулю, но в итоге тебя всё равно убьют. И чего ради? Ей ведь ничего не угрожает, – вкрадчиво вещает Соломон и переводит взгляд серых глаз на меня, – а ты, Вера, уверена, что хочешь пожертвовать жизнью этого парня ради амбиций Льва?
Сама не заметила, как положила пальцы на сгиб руки Пепла. Его лицо дёрнулось в мою сторону. Я видела, как сжалась от недовольства его челюсть. Будто ему куда сильнее хотелось пустить пулю в лоб Соломона, нежели выжить.
– Я пойду с ним, – поясняю раньше, чем успеваю подумать.
Времени слишком мало. Да и вариантов всё равно нет. Впрочем, не сомневаюсь, Пепел с удовольствием устроил бы здесь кровавую бойню. И не мучился бы потом ночными кошмарами.
– Но я хочу знать, что случилось с Багровым-младшим.
Тело Льва выдали семье на следующий день. Его опознали. Только… От него мало что осталось.
Я восприняла это известие как-то поверхностно. Не веря и не осознавая, что смерть Питона – реальность.
Он не мог умереть. Это просто невозможно.
Приехала в дом к Марго. Переступила порог, чтобы оказаться в месте, погружённом в траур.
Женщина как-то резко осунулась. Я застала её разглядывающей старые фотографии, снятые на плёнку. Выцветшие за давностью лет.
Молча подсела на соседний стул. Рядом с чайником цветочного чая стояла ядрёная настойка. И я капнула её в свою чашку. Глотнула, ощутив, как огонь прожёг гортань.
А Марго так и сидела, разглядывая фото. Аккуратно вытащила из сухих пальцев фотокарточку. На ней Лев. Ему лет шестнадцать. Я бы точно влюбилась, если бы училась с ним в параллельных классах.
– Знаешь, Вера, я ведь не знала о его существовании, пока ему не стукнуло пятнадцать. Сын не был разборчив в связях. У Льва другая мать. Не та, что у Петра. И жил он не так, как мы. Наверное, поэтому его так тронула твоя судьба. Вы ведь почти родственные души. Твоя мать – кукушка. Да и его не лучше была. Слонялась от одного мужика к другому в поисках тугого кошелька.
– Вы ведь не верите, что он умер, Марго? – спрашиваю с глубокой обидой. Хмурюсь, ощущая, как лоб сгладывается гармошкой, а лицо уродует гримаса боли.
Женщина поднимает на меня свои выцветшие глаза. Полные глубокой печали.
– Как не верить, Вера, когда его тело привезли? В его одежде, с его часами, которые я ему подарила. Как не верить?
Порывисто поднимаюсь, отворачиваюсь, вытирая горячие слёзы. Ощущая, насколько лёгким не хватает воздуха. Но каждый вздох даётся с трудом.