Размер шрифта

Ты погляди без отчаянья… (стихотворения) - стр. 2

Быть может, знали жители одни.

Холодный ветер приносил с опушки

Землистый запах в пасмурные дни.

Такой порой росли его порывы,

Деревья в роще наклонялись вниз.

В грязи разжиженной дождями нивы

Захлебывался зеленевший рис.

Без близкого участия подруги,

Которая в те годы там жила,

Наверное, не знал бы я в округе

Ни озера, ни рощи, ни села.

Она меня водила к храму Шивы,

Тонувшему в густой лесной тени.

Благодаря знакомству с ней, я живо

Запомнил деревенские плетни.

Я б озера не знал, но эту заводь

Она переплывала поперек.

Она любила в этом месте плавать,

В песке следы ее проворных ног.

Поддерживая на плечах кувшины,

Плелись крестьянки с озера с водой.

С ней у дверей здоровались мужчины,

Когда шли мимо с поля слободой.

Она жила в окраинной слободке,

Как мало изменилось все вокруг!

Под свежим ветром парусные лодки,

Как встарь, скользят по озеру на юг.

Крестьяне ждут на берегу парома

И обсуждают сельские дела.

Мне переправа не была б знакома,

Когда б она здесь рядом не жила.

Ну, да, это перевод Бориса Пастернака, и словарь, стих, интонация – все пастернаковское, но ведь и Тагор, подлинный в своей проникновенности, здесь присутствует. Что в данном случае роднит переводимого поэта и поэта-переводчика? Ощущение связи поэзии и совести, желание и в любовной драме всегда соприкасаться с окружающей жизнью, с чужими существованиями, с народной гущей. Быть может, ненавязчивое, но убежденное толстовство того и другого писателя. Подобно графу Льву Толстому, потомственный заминдар, бенгальский помещик Рабиндранат Тагор решительно перешел на сторону малоимущих и угнетенных. Мысленно превращался в простого крестьянина, занятого своим трудом и живущего в одной деревне с любимой: «Розы те, что в час молитв очередной В воду с гхата их бросают богу в дар, Прибивает к гхату нашему волной…» Подобно Толстому, проповедовал ненасилие и проклинал дары цивилизации:

Лес верни нам. Возьми свой город, полный шума и дымной мглы,

Забери свой камень, железо, поваленные стволы.

Современная цивилизация! Пожирательница души!

Возврати нам тень и прохладу в священной лесной тиши.

Эти купанья вечерние, над рекою закатный свет,

Коров пасущихся стадо, тихие песни вед…

(Перевод В. Тушновой)

Между тем он нередко бывал в Европе, подолгу жил в Англии, слушал лекции в Лондонском университете, изучал литературу и музыку. Универсальный гений, он не боялся влияний и заимствований. В его ранних стихотворных сборниках воздействие романтической лирики Шелли сочеталось с образами санскритской словесности, а в написанной им музыкальной драме «Гений Вальмики» звучат то индийские мелодии, то ирландские песни. С годами усилилось влияние поэзии и натурфилософии Гёте. В конце концов, он был интернационалистом, возвышенным космополитом, решительно приветствовал ждущие человечество радикальные перемены. Одобрил разрушение феодальной морали, распад старинных, суровых форм семейной жизни. Произнес слово жалости и сострадания, обращенное к «неприкасаемым»… Но что поделать, если все равно и вопреки всему самым дорогим оставалось для него родное, выпавшее из истории захолустье! Узкая сельская улица, на которой и шатающийся без дела слон – не экзотика, а затаившийся на околице тигр – обыденность. И всюду – бурление не изменяющейся в основах жизни. В стихотворении «Переправа» нет осуждения тысячелетней косности – только правда и сердечная привязанность к маленькой вселенной, частице необозримой Индии:

Страница 2

На следующую страницу