Ты никогда не исчезнешь - стр. 10

Что произошло на этом пляже утром двадцать первого июня 2010 года?

Габриэль отпустил мою руку, снова обнял меня за талию, мы тесно прижались друг к другу.

Медленно шли по длинному, больше километра, пляжу. Габриэль часто останавливался, чтобы меня поцеловать. Я подставляла щеку, стараясь не казаться отчужденной, заставляла себя любоваться его чарующими темными глазами, темными волосами и кожей, с которой загар не сходит даже нормандской зимой.

Никакой мужчина никогда между нами не встанет.

Я никогда не поверю, что кто-то сможет заменить мне Эстебана. Габриэль его и не заменил – всего лишь занял пустое место. Принял мои страдания, перепады настроения, слезы, страхи, мое молчание и одиночество – никаких друзей, встречи только с психотерапевтом. Если бы не Габриэль, я бы сошла с ума. Он не жаловался, не задавал вопросов, ему довольно было капли нежности, чтобы его изредка погладили. Как милый, ласковый домашний питомец.

Прости, Габи, я бываю такой жестокой.

Мы брели куда глаза глядят, я неотрывно смотрела на стены форта Сокоа на дальнем краю бухты, на возвышающуюся над ними круглую башню, на разноцветные лодки у ее подножия. С такого расстояния форт больше был похож на замок, собранный из деталек «Лего», чем на неприступную крепость.

Наши с Габи немногочисленные знакомые думали, что из нас двоих сильнее я. Ведь это же я – доктор Мадди Либери. Та, которой нельзя не восхищаться, та, что сумела заново начать жить. А Габриэль – поэт и мечтатель, слегка взбалмошный и ленивый.

На самом деле все наоборот. Никто ничего не понял. Все эти годы Габриэль меня поддерживал.

Я увидела его издалека.

Поначалу просто какое-то цветное пятнышко на уже залитом солнцем пляже. Туристов было немного, слишком рано для них. Я насчитала человек с полсотни: несколько парочек, несколько семей, еще кто-то бегал трусцой, кто-то выгуливал собак.

Пошла к нему и Габриэля за собой потащила. С каждым метром пятнышко становилось все более отчетливым, цвет – все более определенным.

Шорты цвета индиго.

У меня по коже пробежали мурашки. Вот уже десять лет каждый раз, когда я оказывалась на песчаном или галечном пляже, огибала расстеленные полотенца, уворачивалась от летящих мячей и от брызг, стараясь не слышать смеха бегущих купаться детей, сердце все так же сжималось от боли. И я невольно провожала глазами мальчиков в слишком широких шортах для плавания, если шорты были синие. Десятки, сотни раз эта боль пронзала меня на пляжах Этрета, Довиля, Кобура или Онфлера.

Я отпустила руку Габриэля.

У мола несколько мускулистых парней и стройных девушек играли в волейбол. Играли отлично, мяч еще ни разу не упал.