Ты не умрешь - стр. 1

Имена персонажей изменены.

Мою семью пандемия коронавируса не обошла стороной. Не потрясла. Не убила. Даже не особо шокировала. Немного напугала и, скорее, задела по касательной, махнув своим скользким пакостливым хвостом.

В это время я работала в крупной компании в офисе на окраине города, который, по сложившейся многолетней традиции, назывался пыльным непривлекательным словом “штаб”. И это был совсем не такой штаб, как штаб-квартира шпионов или суперагентов из остросюжетных фильмов. Это был такой штаб, будто кто-то подавился и ему, как следует, вдарил по спине, а застрявший в горле кусок еды перелетел через весь кабинет, угодил коллеге в монитор, и несчастный пострадавший, помимо инородного предмета, исторгнул из себя нечто нечленораздельное, более всего походившее на “шта-а-а-б”.

Таким он был для меня: удручающим и безрадостным. Склепом, в котором я была замурована по будням с девяти до восемнадцати, периодически выпускалась погулять на свободу с непреложным обязательством вернуться обратно.

Однажды, по этому поводу меня даже накрыла самая настоящая депрессия. Я сидела в томительном ожидании в салоне BMW, куда мы приехали практически всей семьей страховать папину машину от всяческих неприятностей, поджидавших ее на дорогах нашего прекрасного города. Вокруг шикарные новенькие автомобили. Приветливые сотрудники проводили мастер-класс по созданию икебан по случаю наступления осени. Царила атмосфера праздника, роскоши и улыбок. Я даже решила присоединиться к группе малышни, чтобы сделать свой букетик и почувствовать себя причастной ко всеобщему веселью. Вопреки моим опасениям, милая девушка не выгнала меня со словами: “только для детей”. Вместо этого радушно приняла в собравшийся “коллективчик” детсадовского возраста.

И вот все дела сделаны, а я стою с букетом желто-красных кленовых листьев на еще теплом, слегка осеннем питерском ветру и лью слезы прямо на свое творение.

–Что такое? – встревожился муж.

–Тут… так красиво! А я… работаю… в каком-то шта-а-а-бе… – ответила я самым несчастным голосом, прерываясь на всхлипывания.

–Ай, все понятно, – отмахнулся муж.

– Что случилось, откуда слезы? – подошел папа.

– Да, не обращайте внимание! Она плачет, потому что работает в шта-а-а-бе. Там некрасиво, а тут красиво.

Папа только посмеялся. Мужики, что с них взять.

Тогда я была молоденькой дурочкой, не знавший одну простую истину: нельзя реветь по пустякам, нельзя плакать по пустякам, нельзя грустить по пустякам, нельзя ронять даже одну крохотную слезинку по пустякам. Все твои слезы пригодятся еще не раз в более подходящих обстоятельствах. Не хочешь просиживать штаны в шта-а-а-бе – найди другую работу и не ной!

В свое оправдание должна сказать следующее: я пыталась. Честное слово. Много раз. И причиной моего стремления было отнюдь не помещение, в котором приходилось работать. Больше всего меня тяготила пресная рутинная работа, сдобренная изрядной порцией регулярного стресса. Тут меня сложно было обвинить в излишней плаксивости, ибо доставалось мне по самое первое число. К слову, не только мне, но и всему нашему небольшому женскому коллективу.

Прошло вот уже восемь лет, а я все еще сидела на своем местечке в самом углу, будто наказанная за свое тайное стремление покинуть сие заведение. К тому времени я успела побывать в декрете. Дважды. И выйти на прежнее место работы, несмотря на твердое намерение: ни в коем случае не возвращаться в шта-а-а-б после перерыва. Но хитрая лисица – жизнь – распорядилась иначе и не оставила мне выбора. И вот я в своем кресле, за своим рабочим столом, вновь мечтаю об увольнении и по традиции не предпринимаю никаких решительных шагов в этом направлении.

Мечтала я не просто о новой работе, но и, непременно, удаленной. В моей голове упорно мелькали одна за другой, словно кадры кинохроники, красивые разноцветные картинки: я сижу в кафе с ноутбуком, я лежу в теплой постели, я сижу на траве в парке (разумеется летом), я лежу на пляже где-то в районе острова Бали с коктейлем (разумеется безалкогольным), продолжать можно до бесконечности… Но вот я возвращаюсь в реальный мир и вижу напротив себя Юлию Петровну – ветерана предприятия – работающую здесь с восемнадцати лет, и вспоминаю, что вскоре ей исполнится семьдесят. Смотрю на нее сквозь фикус, живущий на моем рабочем столе в цветочном горшке с японскими мотивами, и с ужасом понимаю: это же я примерно через сорок лет. Очевидный вывод напрашивается сам собой: мне нужна не просто новая работа, а самая настоящая новая профессия.