Ты (не) для меня - стр. 21
– В следующий раз посоветую тебе ходить без белья. Поверь, ты будешь еще более благодарна!
– Думаете, мне для этого нужны советы? Это и без вас известно…
Хожу по краю. Нарываюсь. С этого типа станется и проверить, так ли все обстоит, как я намекаю…
Очень жарко. Нечем дышать. И плевать уже на температуру воздуха. У меня внутри от волнения такое пекло, что могла бы и пару сугробов среди зимы растопить.
Роман Витальевич довольно скалится. Ему, однозначно, нравится эта идея и мой ответ… Но он лишь молча открывает дверь и, наконец-то, пропускает меня вперед. В желанную тень и прохладу.
Но легче, отчего-то, совсем не становится. Наверное, от того, что он без всякого стеснения берет меня под локоток, а затем – вообще приобнимает.
– Осторожнее, здесь ступенька. Не хватало тебе опять свалиться и испачкать великолепный костюм. Я буду грустить, если снова придется отправить тебя домой, Анжелика.
– Я могу уйти насовсем. Не переживайте.
Ну, а что? Костюм выгулян. Лицо Романа Витальевича уже несколько раз переменилось. Больше мне ничего не нужно. Пора поступать взвешенно и мудро…
– Я переживаю, что не все твои новые коллеги успеют поздравить тебя с повышением. Я хочу видеть, как это случится.
– С повышением? – Ноги сами прирастают к полу, а он все тянет и тянет вперед. А мне – страшно. А я – не хочу. Я точно знаю, что из этого ничего хорошего не выйдет!
– Да. Я обещал – я сделал. Разве были поводы, чтобы ты начала сомневаться в моих словах?
Осталось только вздохнуть и согласиться.
– А куда вы денете Грымзу Ивановну, ой… Наталью Ивановну?
– Хорошая оговорочка. Мне нравится. Тоже буду ее так называть. А куда я должен ее подевать?
– Ну, чтобы меня повысить, нужно освободить ее место. Вы ее уволили уже?
Ерунда. Быть такого не может. Борис Аркадьевич ни за что не даст в обиду свою близкую родственницу.
– А ты ее сама уволишь, я думаю. Только чуть позже.
Запутал еще больше. Пришлось мучиться сомнениями всю дорогу до кабинета директора.
А там начался полный звездец. Глаза начальницы, одновременно испуганные и злые, – обещание, что скоро меня сожрут и не подавятся. И ее заискивающее сюсюканье, от которого тошнит.
– А что она будет делать, Роман Витальевич? И перед кем отчитываться? – Борюсик даже под ледяным кондеем обливается потом, бесконечно трет лысину и вздыхает. Ему, отчего-то, совсем не нравится мое назначение ревизором.
Оно никому не нравится, кроме Романа. И мне – тоже.
Только шикарная цифра напротив слова «оклад» со всем смиряет и вдохновляет.
В принципе, ради нее можно и немного пострадать. И с особым удовольствием искать косяки в работе Грымзы и Боречки.