Ты моя проблема - стр. 2
– В кабинет, живо.
Он с угрюмым лицом шагает на первый этаж, а мне только и остается, что тащиться следом.
– Дверь закрой.
Делаю, как велено, и застываю у стены. Гипсовая статуя, не меньше.
– Я предупреждал? – Шахов проводит рукой по короткостриженым и немного поседевшим на висках волосам. Вытирает лицо бумажными салфетками. Ему слегка за сорок. Его жена преподает в нашей Щуке*. Сам комендант, бывший мент, ушел на пенсию. Вот благоверная ему работенку-то и выбила.
– Предупреждали, – со вздохом опускаю взгляд в пол.
Хочется зажать нос рукой. От моих волос невыносимо пахнет гарью. Руки в царапинах.
– Как? Вот просто как, Зайцева?
– Я не знаю, – хочу топнуть ногой, – ну вот не знаю. Это случайность. Ма-а-а-аленькая, – развожу перед своим лицом указательный и большой пальцы.
– Маленькая?
– Ну пожалуйста, дайте еще один шанс.
– У нас очередь из желающих до Третьего кольца стоит. Чтобы после обеда духу твоего здесь не было.
Больше спорить смысла не вижу. Только на выходе от души шарахаю дверью, так чтобы у него там все форточки вылетели.
И что мне теперь делать? Мама будет рада. Отличный повод ткнуть меня чем-то вроде: «Я же говорила!».
Она и так была против моей идеи жить в общаге. Да и актерское образование в целом она не приветствует. Говорит, что это пустая трата времени. Я с величайшим скандалом сюда поступила заселилась, со скандалом теперь и выселяюсь.
Ну не хотела я жить в доме с ее новым мужем. Я после их развода с отцом с ней не жила и сейчас не хочу. Отношения у нас нормальные. Видимся редко. И все всех устраивает. Мама – человек своенравный. Любит командовать. Поэтому я умышленно стараюсь минимизировать наши с ней встречи, дабы избежать никому не нужных скандалов.
Плюс таскаться на учебу с Рублевки даже на самой дорогой машине в мире – удовольствие сомнительное. Непривычно. Да и вставать в пять утра, чтобы промчаться по всем пробкам… Вобщем в общаге мне нравится. Проживать тут рационально – сокращаю потерю времени и укрепляю семейные отношения. Два в одном просто.
Собираю в чемодан все самое ценное и необходимое со слезами на глазах. Юлька мне помогает и тоже плачет. После мы еще долго обнимаемся, словно никогда не увидимся и не учимся на одной кафедре актерского мастерства.
Часа через полтора, я все же звоню маме. Делать нечего. Она отвечает раза с третьего. Снова вся в делах.
Я быстро рассказываю ей о произошедшем и считаю до пяти. Ровно столько длится пауза, прежде чем она с гордостью заявляет мне, что общежитие с самого начала было ужасной идеей.
– Ага… – бормочу себе под нос.