Ты мой трофей - стр. 32
Слов у меня не нашлось, точнее их миллион было, но отдышаться и выждать какое-то время лучшее решение конфликта. Или нет? Эх, и хватило меня только на то, чтобы вырвать у парня из рук салфетки и швырнуть ему их в грудь, с важным и гордым видом зато. Этот ковбой меня даже во сне сегодня преследовал. Спала себе спокойно и вот вам – здравствуйте! В общем, увидела, будто в прошлый раз своим падением я ему дверцу отворотила, а потом несколько лет за нее расплачивалась. Если это можно так назвать, брр.
Салфетки он, конечно, поймал налету, те едва груди коснулись, и взглядом хитрым проводил, когда я резко на пятках развернулась и пошла прочь. Внутри почему-то сердце так стучало, словно дозу адреналина хапнула. А такое перевозбуждение у меня от злости бывает, а в данном случае от несправедливости!
– Эй, Ариэль, я могу подвезти, только штаны придется снять, а то сидение мне заляпаешь!
Ну, нет. Нет. Нет и нет! «Иди дальше, Кира, просто иди». Я выросла в семье, в которой наказывали за любую шалость, а я хоть училась хорошо, но слишком взбалмошная была, поэтому часто от отца ремня получала. Не знаю, связано ли это с тем самым, или же природой так заложено, но когда я чувствую себя бессильной, моя злость может перекрыть любые отделы мозга, которые способны думать, и единственный контроль над этим – сделать что-то в ответ на эту злость, отчего станет легче, либо «проглотить», экспериментируя с дыхательной гимнастикой. Но я не собиралась больше репетировать схватки перед родами, особенно в этот момент, когда увидела этот миленький «островок» с разливным лимонадом. На все понадобилось не больше минуты, а тот раздражитель моих оставшихся нервных клеток, все стоял, видимо, ждал, пока я сдамся под натиском его омерзительно – превосходного лица или куплюсь на дорогую машину и запрыгну, даже без штанов, потому что он так сказал, даже если это была шутка.
Схватив стакан лимонада, я развернулась обратно и своим самым быстрым шагом, да что там, почти бегом, подлетела к парню, и плеснула содержимое в лицо, тот даже одуматься вовремя не успел, я лишь заметила мимолетное удивление, а затем желваки, заигравшие на скулах и взгляд маньяка-убийцы.
– Подвози себя сам! Урод.
А вот теперь пора сматывать.
– Ты пожалеешь об этом, русалочка!
– Ага, и что ты сделаешь? Тоже мне. – Пробубнила я себе поднос, пока ноги уносила, и захныкала в отчаянии. Ну, вот, как теперь работать? Будет хорошо, если меня вообще в здание пустят. Настроение испорчено. Тело все мокрое и чешется. Хочется под душ горячий или в теплое одеяло завернуться и чтобы кто-нибудь какао принес. Ага. «Работать, Макаренко, работать!»