Ты мои крылья - стр. 4
— Тапки? Вы издеваетесь или просто боитесь за паркет?
Его губы дрогнули, аура расцвела теплыми, чуть покалывающими искрами, ощущать которые было одновременно приятно и обидно.
Он смеется над ней?!
— Нет, — голос безопасника звучал убийственно серьезно. Она бы даже поверила, если бы не насмешливые искры в серых глазах. — Просто так удобнее. Никогда не понимал этой моды аристократии ходить по дому в туфлях. Хотите чаю?
И сам переобулся под ее недоверчивым взглядом. Наама, немного поколебавшись, последовала его примеру. Надо же… Тапки.
Теплый плюш обнял и согрел озябшие пальцы. Удобно, приятно. Хотя в сочетании с ее платьем и смотрится диковато.
Снова навалилось чувство неуверенности и страх перед будущим. Грейторн Холл Наама за тридцать лет изучила до последней трещинки на антикварной мебели. В доме Равендорфа все казалось чужим и смехотворно тесным после просторного поместья.
А Равендорф продолжал удивлять своей эксцентричностью. Вместо того чтобы велеть прислуге подать чай в гостиную, он отвел Нааму на кухню, где самолично занялся заваркой. Демоница задумчиво вертела в руках чашку из императорского фарфора ручной росписи и угрюмо молчала, пытаясь понять, как вести себя с этим мужчиной.
Свободна на словах, а на деле мало чего изменилось. Наама по-прежнему полностью зависима от врага и не имеет права ступить за порог его дома.
Чего ждать от бывшего безопасника? И зачем ему вообще все это нужно?
Последний вопрос она, немного поколебавшись, задала вслух.
— Потому что так правильно, — ответил он, разливая по чашкам бледно-желтый напиток. — С вами поступили несправедливо, когда отдали ди Небиросу.
— Можно подумать, кого-то в этом мире волнует справедливость.
— Меня волнует.
— Ах да. Вы же у нас рыцарь! Спаситель несчастной девы, томившейся в плену у чудовища, — с неприкрытым сарказмом протянула Наама. И съежилась, ожидая ответной гневной вспышки.
Он не изменился в лице, не впился в губы грубым поцелуем, больше похожим на укус. Не дернул за волосы, чтобы поставить на колени, утверждая свое право делать с ее телом все, что пожелает. Просто в теплые переливы ауры вкралась гнилостная нотка вины и застарелой душевной боли, от которой стало горько на языке. Наама скривилась и отхлебнула чай, обжигая рот.
Проклятые анхелос с их проклятым отсутствием ментального барьера! Мог бы носить фризер, чтобы не вываливать на нее все содержимое своего богатого внутреннего мира! Все равно ее демоническая сущность отсечена, и питаться его эмоциями Наама не может.
— Нет, я не рыцарь. Я человек, который в свое время очень неосмотрительно раздавал советы и сейчас пытается исправить последствия сделанной ошибки, — все так же спокойно ответил Равендорф.