Ты мое дыхание - стр. 13

Откуда он знал? Я не делилась  ни с одной живой душой. Даже с лучшей подругой. Ни разу за все то время,  что мы с Ним поддерживали связь, ни намеком нигде не могла выдать себя. 

Если бы Рогачеву и удалось каким-то образом увидеть несколько строк на экране моего телефона, он вряд ли смог бы догадаться о чем-то. Разве что счел бы меня распущенной и безответственной студенткой, у которой в голове что-то, настолько далеко стоящее от искусства, как земля от неба. Но и только. 

Про Психé знал единственный человек на целом свете. Единственный, который свои письма ко мне подписывал «Твой А». И только нам с ним двоим было известно, что стоит за этой таинственной буквой «А».

Как об этом мог узнать Рогачев, у меня не укладывалось в голове. Я не верила в такие совпадения. Просто знала наверняка, что их не бывает: настолько точных. Но от этого становилось действительно жутко. Если он не мог угадать, подсмотреть, подслушать, значит, оставался только один вариант. Самый ужасный. Что мужчина, письма которого сводили меня с ума и делали самой счастливой, это и был…

Я закашлялась, когда горький, колючий ком подступил к горлу. В глазах защипало. Такого не может быть. Просто не может. Он не мог оказаться таким… этим…

В общем-то Рогачев был нормальным мужиком. Вернее, обыкновенным занудным преподом, каких в нашем ВУЗе большинство. И мы все смотрели на него именно так: как на преподавателя. Помешанного на своем предмете, дотошного и придирчивого, считающего, что в мире ничего важнее мифологии в принципе не существует. Понятно, что всех студентов он делил на две группы: те, кто принимали его точку зрения или очень умело это изображали, и те, у кого такое получалось с трудом.

Я относилась ко второй категории. Притворяться получалось не очень, тем более что преподавал он тоже совершенно обычно. Чаще всего – нудно и скучно. Так думала не только я, среди моих одногруппников особых поклонников у доцента не было.

Теперь же я была вынуждена посмотреть на него более внимательно. Рассмотреть с ног до головы. И то, что видела, мне определенно не нравилось. Он был полноват и несколько неуклюж.  Проседь в волосах, бороздки морщин на лице. Я прежде никогда не обращала внимания на его внешность. Сколько ему? Около пятидесяти? Раньше его возраст тоже не имел для меня значения. Я ничем не интересовалась, кроме того, что было связано с его скучным предметом. 

Но неужели мне писал именно он? Я перевела взгляд на его массивные руки, толстые пальцы, монотонно постукивающие по столу в такт словам. Кольца не было. От этого почему-то стало совсем тоскливо. Одинокий мужчина, который неожиданно решил развлечься? Еще один из серии «седина в бороду»? Никакой бороды у него не было, но от этого я чувствовала себя ничуть не легче. И продолжала смотреть на его руки. Неужели именно они творили все те безумства в письмах? Доводили меня до умопомрачения, разжигая такое желание, какого я никогда и ни с кем не испытывала в реальной жизни.