Ты – мне, я – тебе - стр. 32

– После решения суда, по которому Элен запрещено приближаться к дому ближе чем на двести метров, Тимоти может качаться на качелях и кататься с горки…

Ронни с удовольствием оказался бы в другом месте, дыхание его стало прерывистым.

– Мне тяжело, – сказал он. – Элен так плакала… Прошу вас, позвольте мне уйти в документами. Я должен сдержать обещание.

– Вы не выйдете из этой машины, прежде чем не отдадите мне видеокассету.

Он замолчал. Она дала распоряжение трогаться. Всю недолгую дорогу до больницы они молчали. Вскоре Ронни увидел главный вход знаменитой больница «Кипарисы».

– Что я должен делать? Идти с вами? – спросил Ронни. – Вы принимаете меня за собачку на поводке?

– Я не имею права оказывать на вас ни малейшего давления, равно как требовать от вас документы. Вы даже можете уйти. Но если в вас есть капля разума, вы выслушаете меня.

Ронни был сбит с толку такой переменой отношения к себе.

– Вы все бросаете?

– Нет. Элен – нет. А вас – да. Держите меня в курсе дела. Если вы все правильно оценили, вы никому ничего не передадите.

– Раз уж я здесь, – смущенно пробормотал он, – я хотел бы увидеть Элен…

Элизабет пожала плечами.

– Зачем? Она едва не умерла на ваших глазах, с вашего глупого согласия. Она выжила. С вас этого довольно.

– Вы пойдете к ней в палату?

– Если доктор разрешит, я проведу там остаток ночи.

– Когда она проснется, ее первой мыслью будет ребенок… и публикация в газете.

– Как знать? Прежде всего, она должна решиться жить дальше.

– Значит, – подвел итог Ронни, – все это было напрасно. Не будет ни скандала, ни права видеться с ребенком…

– Полагаю, что ее адвокатом в том процессе был начинающий юрист. Я могу предложить Элен услуги одного из лучших специалистов по бракоразводным процессам. Если у него будут ваши документы, то в ходе процесса он сможет, опираясь на снимки ее отчаянной попытки самоубийства, добиться положительного решения. Не забывайте, что американское правосудие сильно отличается от европейского. Если фотографии будут опубликованы, их будут рассматривать как оружие шантажа, а видеофильм – как угрозу. И совсем другое дело, если их представить как доказательство несправедливости, которая вынудила бывшую миссис Шиллер покончить с собой.

– Итак, – сказал Ронни, – что же я, по-вашему, должен делать?

– Возвращайтесь домой. Высушите ваши драгоценные фотографии, мы пустим их в ход, когда скажет адвокат.

– А могу ли я узнать, почему вы так импровизируете и превращаетесь то в ангела-хранителя, то в посредника, то в спонсора, то в судью?

– Я никогда не импровизирую, – сказала Элизабет. – И на вашем месте я бы не стала так ненавидеть такую женщину, как я.