Ты меня променял - стр. 25
— Не смей оскорблять моих родителей, — угрожающе тычу пальцем Косте в лицо, — иначе рожу исполосую так, что ни одна пластика не поможет. И никогда никто из нас не смотрел на тебя свысока. Мои родители всего добивались сами, а не родились с золотой ложкой во рту. И нас воспитывали не мажорами. Тебе просто хочется так думать, чтобы себя оправдать.
— Оправдать? Нет, Эмилия…
— Пожалуйста, — слышу тихий голос сбоку.
Признаться, когда Костя заговорил о бизнесе и моих родителях, я даже забыла, что мы здесь не одни. Девушка почти слилась с интерьером, но сейчас подала голос.
Перевожу взгляд на нее и вижу испуг в глазах. Молоденькая совсем, миловидная. И объяснить бы ей, что нехорошо спать с женатыми мужчинами, но набрасываться на беременную женщину — это низко. Она и так стоит, прикрывая руками живот, словно защищается.
— Помолчи, — выставив руку вперед, затыкает ее Костя.
Он, видимо, для нее царь и бог. Может, это его и привлекло, почувствовал что-то незнакомое. Со мной он не позволял себе так разговаривать. А этой, наверное, можно вертеть как попало.
— Какие высокие чувства, — усмехаюсь я. — Ты, судя по всему, никого не можешь любить, кроме себя.
— Так, ты пугаешь ее, — Костя снова смотрит на меня. — Квартиру, надеюсь, освободишь до моего приезда?
— Что? — я даже задыхаюсь от возмущения.
— А то, Эмилия, что покупка оплачена со счета фирма как корпоративная. А фирма принадлежит кому? Правильно, мне.
Вот сволочь! И здесь подсуетился. И ведь все продумал до мелочей. В порыве я даже не понимаю, как замахиваюсь и даю Косте пощечину. Только когда ладонь обжигает от удара, поворачиваюсь к девушке и напутствую:
— Беги, пока не поздно. А ты рано радуешься, — обращаюсь уже к почти бывшему мужу, — я это так не оставлю.
— Конечно, — слышу уже в спину. — Не забудь сразу папе позвонить. Такие, как вы, привыкли решать проблемы через тех, кто сильнее, у кого больше власти и денег. А я все сам…
Окончание фразы до меня уже не доносится. Я едва вписываюсь в поворот в лифтовой холл и начинаю барабанить по кнопке вызова. Мне нужен свежий воздух, кажется, я не могу сделать ни вдоха, потому что в груди все горит.
— Девушка! — зовут меня с ресепшена, когда я уже почти у стеклянных дверей.
Черт! Я и забыла, что номер здесь сняла, но это и неудивительно. Молча подхожу быстрым шагом к стойке и выбегаю на улицу, не слыша вопросов администраторов.
И только делаю вдох, как внутри словно что-то лопается. Гнев, ярость, обида — все испаряется. Остается только горечь. Да такая, что хочется сесть на ближайшую скамейку и просто поплакать. Не навзрыд, не захлебываться слезами, а тихонечко, чтобы вместе со слезами вышла и эта горечь, иначе она разъест меня изнутри.