Ты меня предал - стр. 35
— Как поживает Любовь Андреевна?
Я думала, что это нейтральный вопрос. Секунды три думала. Пока не посмотрела на Павла и не увидела, что он побледнел как смерть и мышцы на лице заходили ходуном. Нервничает?..
— Прекрасно поживает.
Не знаю зачем и почему, но я вдруг выпалила:
— Врёшь.
Он покосился на меня каким-то больным взглядом и мотнул головой:
— Давай лучше не будем об этом.
Не будем… Исчерпывающий ответ на самом деле.
— Она умерла?
— Динь…
— Ты просто ответь. Мне нужно знать.
— Да, умерла.
Я закрыла глаза. Было горько и обидно.
— Теперь понятно, почему она давно не звонила… Когда это случилось?
Хотелось спросить, по какой причине Павел не сообщил мне и не позвал на похороны, но я опасалась, что буду нервничать, выслушивая его дурацкие оправдания, и промолчала.
— Через сутки после твоего звонка о случившемся с твоей матерью и о времени похорон.
Я задохнулась от шока. Через… сутки?!
— Поэтому я и не сказал тебе, — продолжил Павел с тяжёлым вздохом. — Это было бы… слишком. Не желал добавлять. Извини, что не позволил тебе проститься. Наверное, это было малодушно, но…
— Замолчи, — резко перебила его я, пытаясь осознать сказанное. Господи, зачем я вообще стала задавать Павлу вопросы? Надо было молчать, как и раньше!
Да, тогда я бы так и не узнала, что бывшей свекрови уже нет в живых. Через сутки после моего звонка… Неужели это он повлиял? Но спрашивать об этом я не стану. Случившееся не изменить, а мне ещё ребёнка вынашивать.
— Соболезную, — прошептала я, и до самого моего дома мы с Павлом больше не разговаривали.
.
Павел
Кнопа бодро перепрыгивала через сугробы, помечая их через один, и Павел привычно сжимал поводок одной рукой, второй раскуривая сигарету. Он пытался бросить уже с месяц, честно пытался, но пока не выходило. Даже с учётом помощи Сергея Аркадьевича, Павел просто не вывозил всех эмоций, которые преследовали его постоянно, а не только сейчас. Но сейчас…
Да, он хотел бы не открывать правду Динь, не тревожить её понапрасну в такое важное время, но как он мог солгать? Она бы захотела поговорить с его матерью, пусть не сегодня, но когда-нибудь обязательно захотела бы. И что тогда? Было бы ещё хуже. А так… возможно, Динь успокоится и поймёт его поступок. Да, трусливый и малодушный, но закономерный с учётом происходящего год назад. Павел просто не смог сообщить Динь — за день до похорон её собственной матери — ещё и о смерти свекрови. Он и так причинил жене слишком много боли и не хотел добивать её этой новостью.
Павел хорошо помнил тот вечер, он въелся в его мозг, присосался, как пиявка, — не отодрать. Звонок Динь, её мёртвый и равнодушный голос, полные ужаса глаза матери. И пока он пересказывал то, что сообщила ему жена, Любовь Андреевна становилась всё бледнее и бледнее, прижимая ладонь к сердцу. Павлу стоило бы остановиться, подумать, отчего мать настолько плохо выглядит, — но ему и самому было нехорошо, он переживал за Динь и не мог думать ни о чём другом.