Ты меня (не) любишь - стр. 16
Мысль об отчиме греет сильнее горячей чашки чая, которая бы сейчас не помешала. Осень вступает в свои права. Зябко ежусь в тоненькой курточке. Под юбку неприятно задувает холодный ветер. Похоже вчерашний день последний из теплых денечков ушедшего лета. А впереди нас ждет зима. Она здесь сурова. Настоящая. Северная. С огромными сугробами. Метелью и морозом.
Подпрыгиваю, когда из мыслей резко вырывает пронзительный звук. Сигналят с дороги. Может и не мне. А нет. Все верно. Через пару секунд красивая иномарка уже тормозит на обочине. Дверца открывается. Внутрь приглашает. Но я не сажусь. И не потому, что водитель мне не знаком. Скорее наоборот. Потому что знаком. К серийному маньяку я села бы с большей вероятностью, чем к Богдану.
Сбрасываю легкое оцепенение и дальше идти продолжаю. Он дверцу закрывает, но открывает окно и ползет за мной на черепашьей скорости. Прохожие оглядываются. Машины на дороге сигналят, и я не выдерживаю.
Торможу снова и к машине приближаюсь. Злости столько, что убить готова, или как минимум врезать по наглой вновь ухмыляющейся физиономии. Хорошо, что руки пакетом заняты с немногочисленными вещами. А то даже не знаю, сдержалась бы или нет.
Молча смотрю на него и жду. Жду что скажет. Может ли он меня еще чем-то удивить? Может ли унизить еще больше? И у него получается.
– Зря ты меня вчера не послушала, – кривит губами и снова карточкой своей тычет, визиткой явно, – взяла бы вчера и, может быть, мы бы договорились. А теперь вряд ли.
– Я ни о чем с тобой договариваться не собираюсь, – цежу сквозь зубы.
Сил сдерживаться все меньше и меньше. Он что меня запугать пытается? Только вряд ли получится? Рычагов давления у него на меня больше нет. Правда ведь? А о сыне он ничего не знает. И не узнает никогда!
– Все такая же упрямая. Тебя жизнь ничему не учит что ли, Ангелина? – мое имя на его губах как сладкий сироп переливается, а он вдобавок облизывается, словно и правда его на вкус пробует, – Сюда придешь! Завтра! В девять! Смотри без опозданий!
Плоская карточка летит мне в лицо и только чудом увернуться получается. Иначе без пореза на коже не обошлось бы. Она похоже из пластика. И края острые словно заточенные. Падает на землю как опавшая сухая листва к моим ногам.
– Ты глухой? – спрашиваю серьезно, – никуда я не приду, Богдан! Да я тебя видеть не хочу! Знать не хочу! Ты мне противен!
Каждая моя фраза как пощечина. Я вижу это. Вижу, как вздрагивает. Морщится. А на что рассчитывал? Что в ножки ему упаду? Благодарить буду? Только он в себя быстро приходит. Гораздо быстрее меня. Мне теперь на неделю отходняк обеспечен.