Ты любишь предателя - стр. 37
– Сто двадцать тысяч фунтов раз…
– Сто пятьдесят тысяч! – кричит мужчина, чье лицо я не могу разглядеть, потому что его светящаяся табличка меня слишком ослепляет. Зачем ему Джош? Он хочет наладить контакт с Белым Домом?
– Сто пятьдесят тысяч фунтов раз, сто пятьдесят тысяч два, сто пятьдесят тысяч три. – Я взмахиваю белым глянцевым молотком. – Продано номеру 34 за баснословные сто пятьдесят тысяч фунтов, которые пойдут на благотворительные цели.
Ликование, аплодисменты, овации стоя, обращенные к таинственному покупателю, который, в отличие от других гостей, не встает и не купается в этом восхищении. Я превозмогаю желание заглянуть в список. Разделываюсь с торгами по Бэррону, текст о котором немного изменяю, прежде чем утверждаю самую высокую цену из заявленных – которой он ни в коем случае не стоит, – и перехожу к Остину.
– Мы переходим к последнему предложению этого вечера. Дорогие гости, я представляю вам героя аукциона. Остин Сандерс, словно волшебник, каждой своей фразой вызовет у вас улыбку и подарит ощущение, что вы центр вселенной. Клиенты-подзащитные потекут к нему рекой, его противники в суде могут сматывать удочки еще до произнесения вступительной речи.
Я улыбаюсь, читая меткое описание, и невольно ищу среди публики Диону. Между тем, освещенная своей табличкой участника, лежащей у нее на коленях, она сидит за одним из стоящих впереди столов рядом со своей мамой Даниэль Андертон, владелицей «D.A.», популярного в высшем обществе модного дома.
Диона сияет, встречаясь взглядом с моим, и что-то подсказывает мне, что текст на карточке Остина – ее рук дело, и каждое слово в нем идет от чистого сердца. Она первая тянет вверх свою светящуюся табличку с номером 30 и пресекает на корню любые последующие предложения других потенциальных покупателей.
– Продано номеру 30 за сто тысяч фунтов! – кричу я и в последний раз взмахиваю аукционным молотком.
Диона вскакивает, ликуя. Ее мама берет за руку мужчину, сидящего рядом, наверное, папу Дионы, и они смотрят в глаза друг другу. Они определенно предаются воспоминаниям о том времени, когда сами были в составе Львов и Воронов. Хотя я не знаю их лично и при слабом свете свечей даже не могу точно прочитать выражение их лиц, им удается скорректировать репутацию этих сообществ в моих глазах, сильно пошатнувшуюся вследствие того, что мне пришлось пережить. Ни Львы, ни Вороны не плохие и не внушают страх. Нет. Они действительно творят добро. И под этим я подразумеваю не только гигантские пожертвования, сделанные сегодня вечером, но и то, что они открывают необеспеченным студентам и студенткам вроде меня возможности, которые без этой поддержки были бы немыслимы.