Ты играешь с огнем - стр. 33
Пашка тем временем довел ее до какого-то здания и втолкнул внутрь. Сам провел и усадил за столик.
– Я сейчас, никуда не уходи, – потребовал он, а Илона уставилась в стену, даже не замечая, куда ее привели. Куда ей идти? Ей все равно. Аб-со-лют-но. Посидеть так посидеть. Такое прекрасное ощущение пофигизма. Как жаль, что оно не может за нее расставить все точки над «и».
Раздался стук, и Илона вздрогнула. Прямо перед ней появился эффектный бокал в виде оскаленного черепа.
– Пей, – скомандовал Пашка. – Тебе сейчас это нужно. Просто поверь мне.
Она сделала глоток. Ледяная жидкость обожгла горло, прокатилась огнем по жилам. Второй. Третий. Кажется, она прикончила содержимое бокала буквально залпом. И, странное дело, наконец-то вернулась в реальность. Даже дышать смогла. Чуть-чуть легче.
– Где мы? – удивленно огляделась девушка по сторонам. Казалось, что она попала в какое-то языческое, но очень атмосферное место. Темно-зеленые стены, на которых красовались какие-то тотемы и бордовые лампы, сияющие мягким светом.
– На моей работе, – пояснил Пашка. – Посиди пока тут.
Он вернулся вскоре с еще двумя бокалами, с сомнением посмотрел на соседку, однако потом решил оставить ее в одиночестве. Пашка был неплохим психологом и прекрасно понимал, что рассказывать ему Илона ничего не будет. Хотя нельзя сказать, что он не догадывался о причинах странного состояния девушки. Сложно не услышать некоторых секретов, если они обсуждаются за стенкой. Но Королев точно знал, что с ним Илона разговаривать не готова. Однако это не значило, что он оставит все как есть. И Пашка торопливо набрал номер сестры.
Разговор не продлился долго, и вскоре парень выдохнул с облегчением. Вот и хорошо. Гораздо спокойнее, если сюда придет та, с кем Вострякова готова побеседовать. Потому что выговориться соседке сейчас было жизненно необходимо.
Илона же не подозревала о коварных замыслах приятеля и с облегчением выдохнула, когда ее наконец-то оставили в одиночестве. Она не делала ни глотка, лишь с задумчивым видом гипнотизировала бокал, словно его содержимое могло подсказать ей, как поступить дальше. Вот только ответа все не находилось.
Послать все к чертям и разорвать все связи? Наверное, это единственный выход. Вот только хватит ли ей на это сил, решительности и хладнокровия? И пусть, как оказалось, все давным-давно умерло, окончательно это все отрезать страшновато. Это как отсечь кусок собственной жизни. И память ведь не спрятать, она все равно будет с нею. Как ей не винить саму себя в происходящем, если она не знает первопричину?