Ты, главное, пиши о любви - стр. 8
Кололи на дрова старую сливу в прошлом марте. Аля водила меня по саду, говорила: «Здесь посажу культурную вишню». Я понимала, конечно же, что она имеет в виду, что вишня-то будет не дичок. Но ее слова, интонации – «культурная вишня» – звучали гордо и нежно.
Вынесла «стуло» («тебе нужен стуло?»), так Аля назвала пенек. Под топором разлеталась труха. И когда я поставила одно из невзрачных сливовых поленьев на «стуло», то поняла вдруг, что передо мною взгляд. Попался спил, где ствол расходится на две ветки, и основания этих веток – глаза.
Во взгляде сливы было даже что-то совиное.
Я оглянулась, а на меня смотрели все спилы низких пеньков в саду – открыто и удивленно, – они смотрели в небо, как пролетали над садом гуси.
Сейчас поколола дрова и снова встретила «глаза» дерева. На этот раз это была береза. Колола дрова, потом их складывала. Как я научилась складывать: я складываю, складываю, если вся валится поленница – поднимаю и складываю снова.
Бывает, все уже давно протопилось в печке, а сучковатые полешки дымят. Их выложишь на совок, бежишь на улицу и там засыпаешь снегом. Они шипят и трещат. Случалось, несколько человек выскакивали, неся на вытянутых руках, как кузнецы – оранжевые подковы, совки с горящими головешками. Растапливая, присядешь, и если надо бросить бумагу, календарный или газетный лист, то перед этим его еще раз перечитаешь, хотя уж тысячу раз читал, и лишь потом аккуратно положишь в печку.
20 февраля
Москва
Марина – Юле
Кончается февраль. А я еще не на лыжах.
Спасибо, что ты нашла «Чучу». Это чудная Галя Демыкина. В нее когда-то был влюблен папа. Ее очень любила Люся. А со мной она носилась как курица с яйцом. Теперь ее нет на Земле. А я хочу, чтобы ее опять печатали и читали. Вот мы отнесем «Чучу» в одно маленькое издательство. Заодно и твою рукопись покажем.
24 февраля
Калининград
Марина – Юле
Гуляем с Седовым по Кёнигсбергу.
На выступлении пели с ним Шломо Карлебаха, вернее, я пела – без слов, а Серёга подпевал. Но смысл оставался Шломин:
И пели, пели в упоении, как этот празднующий раввин…
26 февраля
Бугрово
Юля – Марине
Вот и у нас, в Бугрове, разносятся над снегами и над лесами песни раввина Карлебаха.
Слушаю и всегда вспоминаю, как он, поднимаясь по лестнице на свой концерт, выбрал вас из толпы, обнял и поцеловал. А потом вы с Седовым и с Антоновым – пели и танцевали с ним. Эх, жаль – без меня!
Алексей, когда вспоминает о ком-то, говорит: «на сухой лес вспомянутый». И это значит, что вспомнишь о человеке, и человек этот в памяти твоей вспыхнет, как огонь. «…в печке, – добавил потом Алексей, – с хорошей тягой».