Ты, главное, пиши о любви - стр. 26

Обнимаем тебя – и я, и Дон Хуан, и наш вероломный Марцис, который нас любит и помнит, сукин сын.

17 марта

Бугрово

Юля – Марине

Сегодня встретила Алексея, спросила: как рыбалка? И он ответил мне: все уже, опоздала, лед «в рюмку» (то есть начал таять).

А тает лед незаметно, вытягиваясь, как рюмка – почему и «в рюмку» – у стеклодува под водой.

Алексей показывал мне на льдины, говорил: «Здесь ершей ловил, и место зовут – Ерши, а вот любимый залив Сиротка…»

Галки, черные конькобежцы, с криком накручивали в небе круг, а Алексей на озере, пока лед еще не сошел, сидел у лунки.

Галки просверливали в небе круг, а Алексей на озере – лунку.

Лед уходил с Петровского озера в тот день, когда, над озером же, возвращаясь после зимы, летели гуси…

25 марта

Бугрово

Юля – Марине

Марина, я обязательно буду вам писать и присылать сообщения о птицах и подснежниках, о синих печеночницах, белых ветреницах, о ручьях… Мне это очень и очень важно. Я за этим и еду, чтобы писать Марине. Как зацветут ветреницы или печеночницы под тенью леса, под елками, такие будут островки, островки.

Когда я буду греться на скамеечках и на лавочках или на досках сцены на поляне Поэзии, на огромнейшей этой поляне, совсем одна, рядом только пасутся кони, я буду вам писать, под небом с легкими облаками.

Обязательно напишу про березовый сок, уже выложила на полочку колышек от палатки, который я использовала для сока прошлой весной (колышек мне дал Алексей).

Будьте здоровы и не забывайте каждую минуту чувствовать весну.

2 апреля

Бугрово

Юля – Марине

Видимо, как реакция, Марин, на сумрачные дни, мне сегодня настойчиво и упорно снились сосны. Причем даже не мои, не михайловские. А из сочинского дендрария. Я их запомнила средним кадром – огромную покатую гору, на ней рощу секвойи и лучистых сосен поникших.

Держусь за шишку как за источник солнца. По шишкам скучаю, Марин, даже больше, чем по морю. Я ведь подружилась со многими деревьями в дендрарии. А подружиться с деревом это все равно что с человеком, мы с вами знаем. И я не то чтобы скучаю, а просто с жаром сейчас вспоминаю их.

Но соснам михайловским я не изменила в Сочи. И, обнимая секвойи, была верна всем своим. В комнату нанесла веток сосны, ели. У меня топилась печка. И Марик с Олей, когда пришли ко мне в гости, похвалили, так хорошо у меня в доме пахло. Печкой, дымом сосновым и мокрыми, оттаявшими от мороза, ветками.

Наверное, все это в Москве – мечта.

Большой привет Лёне, Льву Борисовичу, Люсе и ее камню.

И дереву всех деревьев – вашему.

(А мой вариант – конечно, хвойный).

Ну, пока!