Ты еще маленькая - стр. 25
— Выходи, рыбка, — трясет передо мной пакетом с лекарствами и шприцами, при виде которых внутри все холодеет.
Не люблю уколы… Кололи мне их столько, что на попе были синяки и шишки, в которые продолжали колоть. Я потом сидеть несколько месяцев не могла. Может, и недель, но детские воспоминания рисуют самые ужасные картины. Помню, как кричала и захлебывалась слезами, как сопротивлялась – до лопнувших капилляров в глазах, когда меня насильно удерживали, чтобы вколоть болючие препараты. Кто-то боится высоты, кто-то – замкнутых пространств, я боюсь уколов. Кто-то посмеется, а мне вот страшно, и ничего поделать с собой не могу.
Сегодня почти не больно было, потому что умирала от стыда, что Шахов видит мою голую попу. Неважно, сколько он их видел в фас и анфас, свою я ему показывать не собиралась.
— Отвези меня в общежитие, — прижав к себе рюкзак, выставила перед собой как преграду.
— Я все равно утащу тебя к себе в берлогу. Твое сопротивление ничего не даст. Выходи, — лениво ухмыляется. Он в себе уверен, чем сильнее злит.
Взглянула еще раз на «берлогу», тяжело вздохнула. Каждому бы такую…
Поставив пакет с медикаментами на капот, Тимур наклоняется ко мне. Всю тщетность своего сопротивления осознаю сразу. Окутывает меня своей энергетикой, от его тела идет жар. Пристальный взгляд на губы, которые хочется облизать, потому что во рту резко пересохло.
— Будем целоваться или в дом пойдем? — я точно знаю, что он выполнит угрозу. Провоцирует на сопротивление.
Кончик языка проходится по губам. Взгляд Тимура вспыхивает опасным огнем. Сердце бьется раненой птицей в груди. Пространство сужается до нас двоих. Мне не хочется ощущать это волнение, но оно в каждом вздохе, в каждом взгляде.
— Я болею…
— Я не боюсь заразиться, — голос Тимура звучит на два тона ниже, в нем появляется незнакомая хрипота.
— Пользоваться моей беззащитностью как минимум подло, — отстраняться уже некуда, но я все равно пытаюсь вжаться в спинку сиденья.
— Тогда подожду, когда ты поправишься. Потом возьму долг с процентами, — лучше бы он ухмылялся, мне не нравится его серьезный тон.
— О каком долге речь? — для возмущения моему голосу не хватает силы. — Я вроде сама прошу отвезти меня в общагу, чтобы не попадаться тебе на глаза.
Ничего не ответив, подхватывает на руки. Чувствую, что он злится.
— Я сама пойду, — давит сопротивление, сильнее сжимая руки на моем теле.
— Ты здесь, пока полностью не поправишься, — вносит в комнату. — О побеге не мечтай. Тут везде сигнализация.
— Это похищение!
— Можешь написать на меня заявление в полицию, — нагло ухмыляясь, дает понять, что у него везде все схвачено...