Ты для меня одна - стр. 26
— Обращайся, — очаровательно улыбается Марго. Так умеет только она. Подходит ко мне, горделиво вскинув голову, и протягивает руку для поцелуя. — Маруся наделила меня самой мощной колдовской силой в нашем королевстве. Сначала не знала, как её применять, кроме как в спальне. Но к утру разобралась.
— Мальчика наколдовала? — выпрямляюсь я и обнимаю Марго, чтобы коснуться губами щеки. Это самая смелая ласка, которую я могу себе позволить по отношению к ней.
— Мы не только детопроизводством в спальне занимаемся, — выворачивается из моих объятий Марго. — Но давай сейчас не о нас с Фролом. Что у вас ночью произошло с Марусей?
— Ничего, — пожимаю плечами.
— Не оскорбляй нашу дружбу ложью, — хмурится Марго.
Прислоняюсь к дереву и смотрю на плывущие по небу облака. Что ей сказать? Что не знаю, как сладить с мелким демоном в юбке?
— Она сама вчера пришла ко мне. Думаю, ты догадываешься зачем.
— А ты?
— А что я? Сказал, пойду к Фролу просить её руки. До свадьбы ни-ни…
— После свадьбы тем более, — продолжает за меня Марго. — Рус! Приди в себя, пожалуйста. Сбрей бороду, вспомни себя в её годы и отпусти ситуацию. Маруся уже не маленькая девочка. И ей хочется огня, а не тереть тебе яблочки перед ужином. Забудь, что она наша дочь, и прими как свою женщину.
— В Маруське вся моя жизнь, — вздыхаю я. — Но моя ненаглядная девочка взяла и превратила меня в волчонка! Даже оленя во сне не смог догнать.
— Чуть не забыла, — Марго снимает с плеча кожаный рюкзак и опускается на землю. Достаёт холстину, раскладывает на земле. Вытаскивает свёрток, кубок с красными камнями на чаше и бутылку вина. К ароматам примешивается ещё один — в промасленной бумаге запечённая птица. Слюна сейчас потечёт жгутами, как у собаки.
— Что стоишь? — поднимает глаза Марго. — Ешь, давай.
Приземляюсь около неё, отламываю ножку птицы. Съедаю прожаренную на огне кожицу со специями и впиваюсь зубами в тёмное, безумно вкусное мясо. Обсасываю косточки и только не рычу от удовольствия. Марго, наполняя мой кубок, смотрит на меня с улыбкой.
— А ты чего не ешь? — отпиваю глоток терпкого вина.
— Фигуру блюду. Так вот, друг мой, не сбрасывай со счетов, что Маруся, как бы не хорохорилась, затаила на тебя обиду с детства. Обиженный волчонок — это она сама. Вспомни, как всякий раз ты, потрепав её по кудряшкам, ездил к девицам снять напряжение. Никогда не забуду, как она горевала, будучи ещё совсем малышкой. Вспомни её прошаренную индульгенцию! На столе ведь под стеклом хранил столько лет. А сколько раз Маруся ещё тебя прощала?
Марго протягивает мне льняную салфетку. Утираю рот и руки.