Ты будешь мой - стр. 41

– Больно?

– Выйди! – выдыхаю я. В моём голосе слёзы: ноги не просто болят, они – словно подушка, в которую втыкают разом тысячи раскалённых игл.

– Неужели ты отказалась от моря из-за этого? – Сильвен оглядывает купальню. Он и не думает уходить. Я вижу его отражение в зеркале, он смотрит на мои ноги с выражением, чем-то похожим на сострадание.

– Я ни от чего не отказывалась! Выйди! – шиплю я, выгибаясь от боли.

 Сильвен садится рядом.

– Дай мне.

 Его руки – изящные руки женщины, покрытые мозолями воина – ложатся на мои колени. Я не успеваю отшатнуться и даже влепить нахалу пощёчину – боль уходит, точно вода в песок. Фейри встаёт, ловит мой поражённый взгляд и тихо говорит:

– Твоя магия запечатана, русалка?

– Я не русалка, – шевелю пальцами ног. Удивительно: боли как не бывало.

 Сильвен, щурясь, смотрит на меня какое-то время. Потом, ничего не говоря, уходит.

 Следующий день проходит для меня в заботах. Я делаю домашнее задание – тонну, наверное, столько пропустила за время болезни. Сильвен сидит у себя в комнате. Я ношу ему еду, но он почти не ест. И не разговаривает со мной.

 Начинаю понимать, почему фэйри умирают в неволе. Будешь вот так сидеть и делать вид, что ты очень гордый и даже есть не хочешь – конечно, скоро умрёшь. От голода, например.

 А ночью неожиданно возвращается мама.

 Она врывается в мою комнату вместе с ветром и дождём из распахнутого окна. По крайней мере, мне это снится – и остальное тоже кажется сном, кошмаром. Я подпрыгиваю на кровати и стукаюсь затылком об изголовье. Больно.

– Арин! – каркает мама, садясь на кровать, и я отодвигаюсь. За окном громыхает гроза – не такая уж редкость в Дугэле, но сейчас, спросонья, я её боюсь.

 Мамино лицо в блеске молнии искажается.

– Арин, кто подарил тебе янтарную заколку?

 Я молча смотрю на неё и дрожу. Мама, моя родная мама кажется чужой и незнакомой. Ведьмой из мрачных сказок. Мне холодно и очень страшно. Если это правда кошмар, почему я не просыпаюсь?

– Арин, отвечай! – мама хватает меня за руку, больно сжимает запястье.

 Я вскрикиваю.

– Мам, в чём…

– Это инесский принц? Ты видела его? Ты с ним говорила?!

– Нет! – всхлипываю я, дёргая руку. – Мама, пусти, мне больно!

 Ещё одно страшное мгновение мама смотрит на меня, потом неожиданно улыбается, отпускает – и всё возвращается на место.

 Я тихо плачу, и мама машет рукой: окно закрывается. В комнате светлеет – загораются светильники.

– Арин, девочка моя, – она обнимает меня, гладит по спине. – Ты совсем замёрзла. Ну что ты… Что ты… Ты просто скажи… Ты правда не видела инесского принца? Правда?