Твоя звезда - стр. 22

Долго молчу, потому что не знаю, что сказать. Игорь – настырный и он не отлепится, а это привлекает ко мне лишнее внимание.

– Значит, все-таки из-за него, – вздыхает Гроза Б.

И я срываюсь:

– Я прошу его меня не трогать, а он все равно… Саша, я всего лишь женщина, как мне противостоять сильному мужчине? А слов он не понимает.

– Вот же идиот! – Гроза хлопает легонько ладонью по ноге, несколько секунд смотрит в пол, думает, а затем разрушает затянувшееся молчание: – Так. Я с ним поговорю, а ты, – он тычет в меня указательным пальцем, – прекращай вот это, – поднимает бумажку со стола и машет ею, как опахалом. – Брат хоть и упертый, но не тупой. Если слов не поймет, придется по-другому лечить, – Саша сжимает кулак до хруста.

Я не хочу драк, не хочу разборок, но Игорь должен отстать. Возможно, Саша – моя единственная надежда не бросать академию.

11. Глава 11. Вульф

– Зайди, – зовет меня из кабинета Саша.

У меня настроение улетное, хочется цеплять девчонок, строить им глазки, щипать за упругие ягодицы, а потом ласково отшивать. Хотя от Якиной еле отлепился после урока, умеют же люди быть навязчивыми до неприязни. И вонючими. Фух, весь провонялся ее одеколоном, будто девица нашла у бабушки запасы советских времен и облилась с головы до ног. Ну, меру же нужно знать.

– Так, девочки, мне пора, – выбираюсь из толпы воздыхательниц, отдирая от себя их крепкие пальцы. Так и не сказал им в какой группе играю, еще в ютубе найдут. – Братец, соскучился?

– Ужасно, – говорит серьезно Саша и пропускает меня в класс. Кивает на стол. – Посмотри.

Я пробегаю взглядом по бумаге.

– Что? Зачем она это?

– Из-за тебя, идиот, – Саша встает у окна. – Разве не видишь, что Вера – девушка другого склада, с ней не пройдут навязчивость и твоя манера приставания. Попустись, братец.

– Да я… Вот же пакость! – тру подбородок и, сминая бумажку, отправляю ее в мусорку. – Она классная, до трясучки, Саша, но такая сложная, что я дурею. Такая таинственная и… голос пробирает, будто во мне дерево растет, я даже сейчас его слышу внутри. Тварь! – сажусь на стол и закидываю ногу на ногу, подтягиваю ее вверх за носок кроссовки. – Я от нее тащусь, не только от вокала, от нее самой: маленькая, чуткая и дерзкая. Чуть яйца мне не отбила, когда я руки распустил. Наверное, я втрескался.

– Нужно было отбить, – говорит Санька. – И желательно не только то, что в штанах, но и в голове тоже. А называется это – дурь!

Саша прячет руки в карманы и смотрит на шумный город. Вечная классика у него в почете: хрустящая белоснежная рубашка, брюки со стрелками, лаковые остроносые туфли. Это я, как оборванец: в мятой футболке и потертых джинсах.