Твой пока дышу - стр. 33
Перехватываю её руку, чтобы бежать не думала.
Разворачиваюсь, захватывая оба запястья.
Поднимаю вверх, припечатывая к стене.
Замираю, глядя в её перепуганные глаза.
– Не надо… – молит сипло, слабо головой из стороны в сторону мотает, а сама губы пересохшие облизывает, закусывая нижнюю. Грудь ходуном ходит, вывернуться даже не пытается.
Хочет меня. Хочет, знаю, что хочет. И сказала «нет».
Надо отпустить её, отстраниться надо, но я не могу. Один поцелуй. Всего один. Хоть что-нибудь, блядь!
Приближаюсь и она отбивает мелкой дробью:
– Не надо, Пашенька, не надо! Прошу, умоляю, остановись! Сам, сам, не смогу я… не смогу… – дёргается вперёд и захватывает своими губами в плен мою нижнюю. Меня всего в плен берёт.
Из одной клетки в другую.
Из одного капкана в другой.
Сказала «нет» и поцеловала.
Умоляла не начинать и полезла сама.
Где мне, блядь, силы брать? Из каких, мать вашу, источников живительных черпать?! Пересохло всё давно!
– Сам… – шепчет задушено и проводит горячим языком по моей губе, даруя ту самую пресловутую влагу, – сам, Паш, сам…
Тянется навстречу, запястья в моих руках прокручивая, грудью своей роскошной напирает, в нежности нечеловеческой топит.
– Я такая слабая, Паш… – почти хнычет, зацеловывая, – рядом с тобой – всегда. Не устою, не смогу, пусти руки, пусти… обнять хочу… так хочу, сил нет никаких…
Вжимаю её руки в стену, с ужасом вопрошая у себя же нахрена я это делаю. Почему не даю ей волю, почему не кидаюсь сам, почему губами онемевшими не шевелю, язык распухший от засухи во рту навстречу её влаге не толкаю.
Нахрена?! Призналась же, призналась, чёрт возьми!
И сказала «нет».
Дрожит вся, от кожи холодом веет, но впечатление, почти уверен, обманчиво. Всё дело только в контрасте, лишь потому что я горю. Полыхаю! И эти губы… целуют, ласкают, сухим льдом обжигают, травмируют. Распадаюсь…
– Блядь, Линда, что ты делаешь со мной… – не выдерживаю уже, хоть высказаться, раз трогать нельзя. – Ведьма ты моя сладкая, до одури сладкая, до помутнения, не вижу нихрена, ослеп к херам, Линда, нельзя так, нельзя… Сирена коварная, музыкой своей заманила, в сети свои паучьи затащила, чтобы измываться только…
– А ты? А ты? А ты? – тарабанит мне в губы без разрыва контакта. – Сковал опять, обездвижил, опять изменницу из меня сделал… знаешь же, знаешь, подлец, что не устою…
И целует, целует, целует, наизнанку своей лаской выворачивает! На совесть давит, на разум, на осознанность.
Блядь! Не могу больше! Не могу!!!
Порвёт же нахрен, чеку сорвала…
Отпускаю её руки и отхожу к противоположной стене смотреть на то, как она безжизненной массой оседает на пол, подтягивая колени к груди и пряча от меня свой стыдливый взгляд. Стыдливо-похотливый.