Твой маленький монстр - стр. 37
– Ключи верни, – совершенно спокойно протягиваю руку ладонью вверх.
– Да подавись, тролль беспонтовый!
Схватив лежащие на журнальном столике ключи, Снежинская швыряет их с такой злостью, будто надеется пробить меня навылет.
Я ловлю их на лету и лениво улыбаюсь:
– Сладких снов, припадочная.
На том и расходимся.
Рано на рассвете мне выпадает возможность в полной мере оценить преимущества чуткого сна. Мой покой нарушает тихий щелчок открываемой двери. Продолжая делать вид, что всё ещё сплю, внимательно прислушиваюсь к каждому шороху, стараясь определить, кто у меня и что забыл.
Пушистый ковёр заглушает звук шагов поэтому, когда кто-то присаживается на край кровати, едва сдерживаю порыв раскрыть глаза и жадно вдыхаю терпкий аромат айвы. Так пахнет только маленький монстр. Тело реагирует на близость Карины таким постыдным, пронизывающим до мозга костей жаром, что, кажется, кровь вот-вот обуглит вены.
Твой запах, детка, мне ни с каким другим не спутать.
Проклятье! С каких пор её нахождение рядом стало настолько волнующим? И это когда уместнее задуматься, какого чёрта она здесь забыла? Совершенно сбитый с толку, продолжаю изображать безмятежный сон. Ничуть не удивлюсь, если окажется, что сестричка решила прекратить наши мучения, втихую придушив меня подушкой.
Вот она немного наклоняется, но замирает, когда Гера недовольно скрипит клювом в своей клетке. Убедившись, что я вроде как сплю, Карина придвигается ещё ближе и осторожно касается запястья. Вены мне, что ли, собралась перерезать?
Почувствовав, как на руке натягивается ремешок кожаного браслета, я холодею от неприятной догадки и, перестав прикидываться, резко сажусь. Хватаю ойкнувшую девушку за предплечья. Не ожидала, дрянь. В слабом свете сентябрьского рассвета поблескивают маникюрные ножнички, крепко зажатые в её руке.
– Зачем тебе мой браслет? – взбешенно рычу, вглядываясь в испуганные глаза. До чего ж красивые, зараза… синие и холодные как скованные льдами васильки. Но страх в них довольно скоро сменяется привычной наглостью. Что ж, на сей раз Карине удалось меня вывести.
– Твой? – понизив голос, усмехается она. – С какой стати здесь вообще что-либо может быть твоим?
– Я живу в этом доме, точно так же как и ты.
Она так близко, что путаются мысли. Волнистая прядь щекочет мне плечо, отчего в окаменевшем паху вдруг становится жарко, а голову раздирают совсем уж не братские фантазии, и я злюсь ещё сильнее. Теперь уже на себя, как-то неправильно всё это.
– Ты тут живёшь на деньги моего отца, побирушка, – добивает Карина. В тихом голосе столько яда, что будь он реальным, хватило бы на весь район. – Хочешь иметь что-то своё, так иди заработай, а пока что ты – обычный нахлебник! И отношение к тебе будет соответственным.