Твой маленький монстр - стр. 26
"Самая красивая девушка школы", эти четыре слова, сказанные Эдом, ранят меня так же остро, как брошенное мамой: "Прости, Карина, я улетаю". Мне было семь, и, кажется, именно тогда я впервые подумала, что все в этом мире поступают как удобно им одним. Никто ничего и никому не должен и если хочешь чего-то добиться – наплюй на остальных. Такова суровая правда жизни.
Растянув губы в беспечной улыбке, я невозмутимо оглядываю присутствующих при моём позоре, и неспешно иду к ближайшему гному, коим оказывается Вова Зябликов. Он как раз принимает валентинку от какой-то зардевшейся и запинающейся от волнения девчонки. Стереть восторг с её наивного лица, чем не счастье? Чужая любовь – это то, что ранит меня больше всего, ведь на собственную я, видимо, неспособна.
– Ты, помнится, настаивал на танце? – лениво шепчу на ухо парню, по-хозяйски положив руку на щуплое плечо.
– Я и сейчас настаиваю, – сияет Вова, эгоистично забыв о смущённой поклоннице, и решительно сгребает меня в охапку, пока не передумала. Как бы мы этого ни отрицали, журавль в небе всегда будет желаннее. Всегда.
Я равнодушно улыбаюсь своему партнёру, пока мы долго и нудно кружимся в медленном танце. Его руки боязливо дрожат на моей талии, а под нашими ногами сиротливо валяется подаренная ему валентинка. Надеюсь, та девочка её не слишком долго выбирала. Хотя кому я вру? Мне всё равно.
Все последующие танцы Климов остаётся верен своей Катеньке. Я же стараюсь ничем не выказывать своего раздражения. Беззаботно развлекаюсь, меняя кавалеров как перчатки. И никому невдомёк, что творится у меня на душе.
Объявляют белый танец, отличная возможность передохнуть за необременительным разговором. Но в этот раз собеседников я слушаю в пол уха. Мои глаза украдкой выискивают хрупкую фигурку в голубом платье. Я на девяносто девять процентов уверена, что Левицкая пригласит Эда. Один процент приходится на случай, если она постесняется. Катя любит строить из себя недотрогу, благо с её ангельской внешностью это совсем несложно. Но одноклассница меня удивляет, да и не меня одну. Левицкая, опустив глаза, проходит мимо Эда и приглашает Рината. Нескрываемая неприязнь, с которой Климов смотрит на танцующую пару, равноценна восторгу Тролля. Как она, чёрт возьми, это делает?
– Смотри, Эдуард мрачный какой, – шепчет Ева, множа кипящую во мне ярость.
– Да уж, – пытаюсь я хоть как-то реабилитировать свои позиции, – опять будет мне полночи в чате душу изливать. Такими темпами я скоро в зомби превращусь.
Пусть знают, предатели, что я ему тоже не чужая.