Твой любимый фамильяр - стр. 29
– Анни. Просто Анни. Мы же в равных положениях.
Ответа не дождалась – в молчании Уолта слышалось сомнение. Возможно, если бы её поселили не в отдельной спальне с собственной уборной, а на первом этаже, в крыле для слуг, уравнять было бы проще. В конце концов, раз Уолт метёт полы, то её задача не так уж далека: выметать из хозяина плохие эмоции и выполнять все поручения. Грустно улыбнувшись, Анни вышла из кухни и понеслась по каменной лестнице к кабинету Элая.
В особняке было всё так же прохладно, так что выбрать плотное платье с длинным рукавом – решение удачное. Но холодок всё равно мурашками проступал по коже, пока Анни шла по лабиринту коридоров на третьем этаже. Со стен на неё мрачно взирали пыльные портреты незнакомых магов, и взгляды чудились укоризненными. Она не просто так взялась отнести завтрак. Приличия и академическое воспитание требовали за ночную оплошность одного: встать перед господином на колени и попросить прощения, как подобает.
Она хороший фамильяр. Хороший, хороший, хороший. Лучшая на курсе, а значит, обязана оправдать все надежды мадам Вальтц. Чтобы однажды та с гордостью могла сказать: выращенная её руками эйфири безоговорочно предана своему господину, а ещё лучше – отдала за него свою никчёмную жизнь. И сейчас не место глупым порывам сердца, как случилось ночью.
На робкий стук в дверь ей моментально отозвался удивлённый голос хозяина:
– Войди, Анни. Доброе утро, – добавил он, когда она протиснулась в кабинет со своим подносом.
– Доброе утро, – она постаралась улыбнуться как можно более смело, пристыженно не поднимая на него глаз. Быстро пристроила завтрак на столе, и успела заметить, как пальцы Элая торопливо накрыли свежей газетой какую-то раскрытую перед ним книгу. В кабинете пахло шафрановым дымом его сигарет – так, что на языке проступил привкус.
– Уолт совсем разленился? – невозмутимо поинтересовался Элай. – Отправил тебя тащить это?
– Я сама вызвалась, – Анни наконец-то нашла в себе силы посмотреть на него. К огромному облегчению, на лице Элая не было никакого возмущения или желания проучить её за вольности, показать место.
Что ж, она сама в состоянии его занять.
– Ты не обязана…
– Ошибаешься, – шепнула она, отходя от стола на два шага под его немигающим взглядом, который горел любопытством. Так вот, что значит шафран?
Это настолько привычно, что не требовало малейшего усилия. Ноги сами подкосились, и Анни встала на колени, заводя руки за спину и сжимая от усердия кулаки. Требовалось также склонить голову, выражая почтение и послушание, но в обсидиановых глазах полыхнули предупреждающие алые искры, и шея отказалась гнуться. Вкусы эмоций во рту перемешались в полный сумбур: кислота сменилась сладостью, сладость – горечью, горечь смыла терпкость и хмель. Смятение. Он и сам не знал, что чувствовать и как реагировать на покорно вставшую перед ним на колени эйфири.