Размер шрифта
-
+

Тужься, Нина, тужься! - стр. 2

Настойчиво и громко за спиной затренькал звонок. Нина оглянулась и прижала к животу почти полную грибов панамку. Навстречу им, подскакивая на корнях деревьев, ехал на велосипеде Васька.

– Привет! – равнодушно бросил он Нине, останавливаясь напротив Андрея и основательно, по-мужски, пожимая ему руку. – Передай бате, что коляску припаяли, теперь будет как новая.

– Спасибо, давай! – Андрей хлопнул Ваську по плечу и протянул руку Нине. – Пошли?

Сделав вид, что не заметила руку, Нина проскользнула между мальчиками и, не оборачиваясь, пошла по тропинке. В ушах стучало, лицо горело. Ей почему-то стало стыдно, что Васька видел ее с Андреем. Если он расскажет об этом своим родителям, а те ее матери, то она снова будет обзывать ее «Шлюхой» ни за что… И ведь самое обидное было то, что Нина ни разу даже ни с кем не поцеловалась.

– Постой! – От ласкового голоса Нина еще прибавила шагу. – Нина, стой!

Нина услышала за спиной топот и тоже бросилась бежать. Домой? Нет, там может быть отец. Лучше к дубу. Там и спрячется.

Нина летела знакомой тропинкой, легко перепрыгивая корни и кочки. Андрей сопел следом. Неожиданно рядом задребезжал велосипед.

– Садись, прокачу!

Нина бросила быстрый взгляд.

– Отстань! – И свернула с тропинки. Здесь в лесу ее не догонят.


3.


Снова боль разрывает, заставляя дышать вполсилы. Нина стала считать секунды между схватками. Ноги, болтающиеся в воздухе, мерзли, лицо горело. Соседка-роженица отчаянно закричала. Живот скрутило страхом. К своей боли она уже привыкла, но рядом орали так, что хотелось сбежать.

Кряхтя и сопя, в зал вошла бабуля.

– Боже мой! Режут тебя, что ли? Что там у нас?

Нина скосила глаза в сторону. Крики не прекращались. Болтающиеся в воздухе ноги в белых чехлах, таких же, как у нее, вызывали ужас и отвращение. Как и сама их хозяйка, своим криком вонзающаяся в уши. Нина лишь тихонько стонала, когда боль становилось трудно терпеть.

– Не ори! – прикрикнула старуха, завязывая сползающий чепец. – Впустую силы не трать! Тужься, давай! Вот же свалилась на мою голову. Работаем, мамочка! После смерти отдохнешь, а сейчас тужься!

Старуха в белом чепце и болтающемся халате сама походила на смерть. Она что-то бубнила, ругалась на ленивую роженицу и гремела тазом. Но, слыша весь этот шум, Нина успокаивалась. Значит, и ее не бросят умирать здесь одну. Для нее это было самое страшное. Даже страшнее того, что она увидела одажды летом.


4.


– Нинка, ты где шляешься? Чего из школы так поздно? – Мать, чистящая картошку над помойным ведром, бросила осуждающий взгляд.

На нагретой солнцем террасе гудели мухи и пахло кислятиной. Мама в белой косынке, ситцевом платьице и фартуке и загорелыми к концу мая руками, срезала тонкий серпантин с картошки. Крепкие пальцы сновали быстро и ловко. У Нины так никогда не получалось. Да и работать столько, сколько домовитая мама.

Страница 2